Николай Николаев: России надо слезть с крючка международной зеленой повестки

Полностью выходить из Парижского соглашения по климату нельзя, но можно было бы временно приостановить свое участие, чтобы дать недружественным странам сигнал: давить на Россию с помощью «зеленой« повестки не получится. Кроме того, в профильной думской межфракционной рабочей группе готовят предложения Правительству по корректировке климатической политики. Об этом рассказал нашему изданию зампред Комитета Госдумы по вопросам собственности, земельным и имущественным отношениям Николай Николаев.

- Николай Петрович, в России уже утвердили стратегию социально-экономического развития России с низким уровнем парниковых газов до 2050 года и сейчас в Правительстве готовят план ее реализации. Какой, по вашему мнению, должна быть климатическая повестка нашей страны?

- На мой взгляд, многие вещи в стратегии безнадежно устарели. Дело в том, что наша климатическая повестка в последние годы строилась вокруг международных обязательств — Парижского соглашения и других документов, которые Россия подписала в рамках работы ООН, — и была в первую очередь экономическим ответом на требования иностранных рынков. В том числе это было связано с введением трансграничного углеродного налога, который станет определенным барьером для допуска тех или иных товаров и услуг на рынок Европы, Соединенных Штатов Америки и, скорее всего, других стран.

Но сейчас, когда в отношении нашей страны развязана беспрецедентная санкционная война, ситуация кардинально поменялась. Стало очевидным, что „зеленая“ повестка в том виде, что сейчас продвигается Западом, дает возможность оказывать сильное влияние на нашу экономику. Например, в апреле у российских лесопромышленников отозвали сертификаты международной системы FSC. Сертификация вроде как добровольная и призвана подтвердить, что лес, из которого производят ту или иную продукцию, используется правильно и экологично. Но на деле без сертификатов невозможно продать ни древесину, ни изделия из нее на рынках очень многих стран. А в рамках четвертого пакета санкций Евросоюза у наших компаний также были отозваны рейтинги ESG, то есть стандартов экологического и устойчивого развития.

Получается такая картина: рейтинги изначально присвоили, значит, признали наши компании экологичными, соответствующими стандартам. Теперь их отозвали, хотя в работе компаний ничего не поменялось. Значит, это политика, а не объективные подходы к оценке тех или иных факторов. Нас убеждали и в том, что Парижское соглашение нужно, чтобы спасти мир, но оказалось, что это скорее крючок, за который недружественные страны готовы дергать в пользу своих геополитических и экономических интересов. Поэтому надо, конечно, решать задачи, связанные с климатом, экологией, бережным управлением природными ресурсами, но для этого нужно сформировать свои подходы и свою политику.

- А чтобы слезть с крючка, России нужно выйти из Парижского соглашения?

- Вы меня провоцируете, но я не поддамся. Я бы сказал так: в сегодняшних условиях оставаться в Парижском соглашении в том формате, который существует сейчас, — значит оставлять еще один повод и лазейку для новых санкций и воздействия на нас с помощью климатической повестки. С другой стороны, окончательно выходить из соглашения и полностью разрывать отношения нельзя ни в коем случае. Если мы исключим себя из этого диалога, мы только пострадаем. Это те же экономические причины, от которых никуда не деться, — для продолжения экспорта в страны, которые будут вводить углеродный налог, нам понадобится соблюдать определенные договоренности. Поэтому я бы предложил сейчас, в острой фазе санкционной войны, временно приостановить участие в соглашении, чтобы дать зарубежным странам сигнал о невозможности давления на нашу страну, и выйти с встречными предложениями, которые устроили бы нас. Но опять же я считаю, что решение должны консолидированно принимать специалисты в экономике и международных отношениях. Его нельзя принимать спонтанно — нужно рассчитать, что нам будет более выгодно, и только тогда действовать.

При этом сама климатическая повестка для нас важна не меньше, чем для других стран. Вопрос в другом. Вся мировая политика в этой сфере зациклена на низкой углеродности, то есть снижении выбросов парниковых газов. Если посмотреть цифры ООН, всего лишь около 20 процентов средств, выделяемых на борьбу с изменениями климата, направляют именно на адаптацию к изменениям, а все остальное идет на достижение углеродной нейтральности. Наша страна тоже планировала направить огромные деньги на снижение выбросов, забывая, на мой взгляд, о насущных задачах, например, борьбе с опустыниванием земель или адаптации к таянию многолетней мерзлоты. А что мы скажем людям в Якутии или Ямало-Ненецком округе, у которых из-за проседания подтаявшей почвы лопаются дома? Мы будем рассказывать им, что через десятки лет достигнем углеродной нейтральности и, возможно, удержим рост температуры Земли в пределах полутора градусов? Это далекая-далекая перспектива. По мнению ученых, если большинство стран достигнут углеродной нейтральности, то есть уравняют выбросы и поглощение парниковых газов к 50-60-м годам, то увидеть какие-то изменения можно будет через 100-150 лет. Отказываться от усилий по снижению выбросов парниковых газов не надо, это важная задача, но нельзя забывать о тех, кто живет здесь и сейчас.

Я считаю, что нам надо думать в первую очередь о людях, а во вторую — о планете, как это ни парадоксально звучит. О планете же надо думать ради людей. Не должно быть перекосов. Не думаю, что разумно, как сделали в Европе, говорить людям, чтобы они потуже затянули пояса, потеплее одевались и не топили помещения, только чтобы отказаться от газа и нефти. Чрезмерная вера в альтернативные источники энергии привела к тому, что Европа стала замерзать. Надо ставить адекватные задачи. Да, важно делать транспорт чище и экологичнее, снижать выбросы вредных веществ. Для этого у нас действует программа «Чистый воздух» в пилотных городах. Но я слабо себе представляю, как электромобиль будет бегать зимой по бескрайним просторам Якутии за полярным кругом. Или ветровые станции, солнечные панели. Без них нельзя обойтись, например, в удаленных районах Волгоградской области, куда пастухи выезжают пасти скот. Не будут же туда тянуть газопровод. Это в принципе перспективное направление, и такие источники энергии надо делать доступнее для компаний и просто энтузиастов, упрощать им присоединение к общим сетям. Но говорить о тотальной замене нефти и газа альтернативными источниками преждевременно и опрометчиво при всем уважении к новым технологиям.

- Какие проблемы надо решать в первую очередь?

- У нас огромное количество проблем, связанных с изменениями климата на местах. Высыхают реки — достаточно посмотреть на Волгу или Дон. Идет опустынивание почв. По экспертным оценкам, ущерб в виде несобранного урожая, уменьшения площади земель — до 600 миллиардов рублей в год.

Фундаменты 40 процентов зданий и сооружений в зоне многолетней мерзлоты в Арктике, по оценке ученых, уже подверглись деформации. Ежегодный ущерб, в том числе жилому фонду, инфраструктуре в районах многолетней мерзлоты — до 150 миллиардов рублей. Я своими глазами видел, как на севере Якутии кладут дорогу, а через год она превращается в гармошку, притом что движение там не особо оживленное. Ущерб от чрезвычайных природных ситуаций, по данным МЧС, еще 20 миллиардов. От лесных пожаров, по официальным данным, — 20 миллиардов, но если рассматривать альтернативные оценки, иногда до 150 миллиардов. Вред от опасных природных явлений до одного триллиона. В целом ежегодные убытки до двух триллионов рублей. Если так будет продолжаться дальше, к 2050 году общий ущерб составит 56 с лишним триллионов рублей. Эти цифры мы взяли из отчетов ведомств, открытых источников.

Тем временем у нашей страны есть колоссальный опыт и примеры проектов, которые позволяли достичь достаточно быстрых результатов. Это та же сталинская программа преобразования природы. Конечно, были и неудачные решения, которые нанесли немало вреда, но было сделано и много хорошего. Например, высажены лесные массивы в степях Волгоградской области и на юге Ставрополья. Буквально за 10-15 лет там стало можно жить и собирать урожай. Есть уже более современный опыт остановки таяния вечной мерзлоты. Наши ученые с восьмидесятых годов проводят эксперимент в низовьях Колымы, и они добились того, что в конкретной местности мерзлота не тает. Есть примеры, когда без особых затрат люди оперативно влияли на скорость течения рек. Это локальные меры, которые в течение 5-10 лет приводят к реальным положительным изменениям на определенной территории. А общее состоит из частного.

- Что, по вашему мнению, предстоит сделать?

- Этим вопросом сейчас занимается межфракционная рабочая группа по правовому обеспечению перехода на »зеленую» экономику в рамках устойчивого развития под руководством заместителя председателя Государственной Думы Алексея Гордеева. В течение двух-трех недель мы соберем предложения членов группы, после чего сформируем нашу позицию и представим Правительству рекомендации по корректировке климатической политики нашей страны. Свое видение назревших проблем и рекомендаций я изложил в проекте доклада, который мы будем вместе дорабатывать. Его основной посыл — не забывая о будущем человечества, сделать акцент нашей климатической политики на изменении локальных условий.

Поэтому одна из первых рекомендаций, которую мы обсуждаем в рабочей группе, — изменить целевые показатели национальных проектов, в том числе нацпроекта «Экология». Там уже есть показатели, связанные с сокращением выбросов парниковых газов, и это хорошо, но нет ни одного показателя, который коррелировал бы именно с задачами адаптации к изменениям климата. Прежде всего сформировать такие целевые показатели, которые отражали бы изменение жизни на местах, например, сокращение площадей опустынивания земель, уменьшение влияния таяния мерзлоты на жилой фонд.

Нужно предусмотреть реальные изменения, направленные на безопасность, здоровье и благополучие людей. К примеру, какие-то поселки в зоне вечной мерзлоты, возможно, нужно переселить. Надо поменять строительные нормы и правила, чтобы минимизировать ущерб инфраструктуре из-за климатических изменений. При планировании новых проектов, скажем, строительства дамб или организации противопожарной безопасности в лесах, нужно не только брать статистику прошлых лет, но и учитывать прогнозы, так как условия ухудшаются. Чтобы привлечь ученых, видных специалистов к этой работе, мы решили создать экспертный совет при нашей межфракционной рабочей группе.

- Правительство уже поручило подготовить региональные планы адаптации. Есть какие-то первые результаты?

- Я запросил информацию у регионов, и мне ответили почти все. Можно сказать, что работа идет. Но пока я не видел ни одного плана, где были бы указаны конкретные целевые показатели, которые потом можно было проверить. Некоторые регионы вообще не понимают, что от них требуется, некоторые пишут, что планируют работы, которые позволят снизить выбросы углерода в атмосферу. Это у нас уже такой шаблон: раз речь о климате, значит, о парниковых газах. При этом смотришь — в регионе огромное количество проблем, связанных с климатом, например то же опустынивание территорий, распространение которого нужно срочно остановить, высадив лес. Снижение выбросов тут никак не поможет.

Есть еще одна проблема. Росгидромет и подведомственные ему организации ведут серьезную научную работу по анализу климатических изменений и рисков на местах, но большая часть этой информации платная. Регионам доступны только верхнеуровневые данные, которых явно недостаточно, чтобы разработать качественные планы адаптации. К тому же данные еще нужно обработать, привлечь специалистов. В идеале в каждом регионе должно быть хотя бы два-три научно-исследовательских института, чего уже давно нет. Поэтому без помощи федерального Центра, мне кажется, не обойтись. Причем нужно не только выделить регионам средства на научные исследования, но и помочь в выработке межрегиональных проектов, ведь климат не знает, где заканчивается Красноярский край и начинается Иркутская область. Много общих проблем, которые требуют комплексного изучения, чтобы все это не превратилось в отписки и имитацию бурной деятельности.

Может понадобиться и скорректировать законодательство. Сейчас там нет конкретного перечня полномочий регионов в сфере адаптации к изменениям климата. Получается, если они даже выделят деньги на научные исследования, на реализацию планов, это могут посчитать нецелевым расходованием средств.

Более того, стоит задача формирования общего климатического пространства с нашими соседями. Мы уже подготовили вместе с научным центром Евразийской интеграции программу «Зеленая Евразия», которая призвана объединить экспертов из разных стран для выработки единых подходов к климатической и экологической повестке. Это крайне важно, потому что многие вещи невозможно сделать без налаживания партнерства. Приведу пример: мы не сможем остановить опустынивание в Волгоградской области никакими силами, если наши коллеги из Казахстана не будут предпринимать какие-то действия со своей стороны. На мой взгляд, это одно из направлений, которое мы должны учитывать.

Надо заниматься и импортозамещением. Например, на XIII Международном форуме «Экология» многие говорили, что возникли проблемы с измерительными приборами, в том числе датчиками вредных выбросов в атмосферу, так как они закупались за рубежом. Вся лесозаготовительная техника тоже почти полностью импортная. Правительство уже проводит плановую работу по импортозамещению, и Госдума будет принимать законодательные акты, чтобы ее обеспечить.

И наконец, надо сделать информацию о локальных изменениях климата доступной и публичной, чтобы местные жители, бизнес, власти могли их учитывать, когда планируют, например, строительство. Пока такой закон есть только об экологической информации, вопросы климата он не затрагивает. А климатическая повестка не менее важна. Только подумайте: по данным Минприроды, скорость потепления в среднем по России в 2,5 раза превосходит среднюю по земному шару и на отрезке 1976-2020 годов составляет полградуса за десятилетие. Причины еще предстоит изучать, но действовать надо сейчас.