Ягуары: призрачные видения Амазонии

…У потолка среди балок сновали небольшие летучие мыши. Пара свисавших с крыши лампочек отгоняла подступающую из ночного леса темноту. Ученики маэстро в тишине по глотку разливали снадобье — был слышен лишь размеренный гул Кипящей реки, клубы пара над ее водами закручивались вихрями, создавая призрачные видения, будто зависшие в прохладном ночном воздухе. Когда очередь дошла до меня, я встал на колени, как делали все вокруг. Один из помощников подал мне чашу, другой стоял наготове со стаканом воды. На секунду мной овладели сомнения, словно я подошел к краю обрыва и приготовился спрыгнуть. Я вспомнил слова известного шамана Дона Хосе Кампоса, встретившегося мне в перуанском портовом городе Пукальпа на реке Укаяли несколько дней назад: «Не ты пьешь аяуаску — она завладевает тобой».

Я наклонил чашу и пригубил напиток.

К маэстро Хуану в Маянтуяку — основанную им в 1990-х годах шаманскую лечебницу — я прибыл с надеждой больше узнать о ягуарах, особенно о тех сторонах их жизни, которые не попадают в объективы фотоловушек — об их культурном и духовном значении. Ягуары (Panthera onca) находятся на вершине пищевой цепочки в Северной и Южной Америке. Они по-царски величественны и по-зверски свирепы.

В джунглях среди многочисленных рек, сплетения лиан и густых зарослей им нет равных в навыках маскировки. Глаза ягуара отлично приспособлены к ночной охоте: пигменты в клеточном слое, подстилающем сетчатку, отражают проходящие сквозь нее лучи света и вновь направляют их на рецепторы, тем самым усиливая остроту зрения в сумерках.

Из всех крупных кошачьих у ягуаров самые мощные челюстные мышцы по отношению к общей массе тела. В отличие от собратьев, нападая на добычу, они вцепляются челюстями не в глотку, а в голову жертвы, зачастую прокусывая череп и повреждая мозг, что приводит к быстрой ее гибели. А их зычный гортанный рев заставляет задуматься: может, именно так — басисто и величественно — и звучит сама природа?

На протяжении тысячелетий ягуары ведут «двойную жизнь» — не только в природе, но и в изобразительном искусстве и архитектуре доколумбовых цивилизаций, существовавших в пределах исторического ареала этих животных — от юго-западной части США до Аргентины.

Ягуарам поклонялись ольмеки, майя, ацтеки и инки, вырезавшие их изображения на храмах, тронах, ручках сосудов и на ложках, изготовленных из костей ламы. Ученые обнаружили профили ягуаров и на платках, а также на погребальных одеялах, принадлежавших представителям культуры Чавин, существовавшей не позднее 900 года до новой эры на территории современного Перу.

Некоторые племена Амазонии пили кровь этих диких кошек, поедали их сердца и носили шкуры. Многие верили, что люди могут превращаться в ягуаров, а ягуары — принимать человеческий облик. У племени десана, населявшего Северо-Западную Колумбию, ягуары символизировали солнце. У народа тукано рев ягуара предвещал дождь. На языке майя слово «балам» помимо этого зверя обозначает также и жреца или шамана. В боливийском племени мохо были уверены: человек, выживший после нападения ягуара, имел все шансы стать шаманом.

Даже в наше время, когда диких кошек вытеснили с половины их естественных «владений», признаки давней связи человека и ягуара все еще ярко проявляются в жизни. Например, каждый август жители города Чилапа-де-Альварес на юго-западе Мексики проводят фестиваль «Тиграда», суть которого — обратиться к богу-ягуару Тепейолотлю с просьбой о даровании щедрых дождей и богатого урожая. По городским улицам проходят ряженые в масках ягуара и пятнистых костюмах.

А в Перу от изображений рычащего ягуара буквально рябит в глазах: они украшают банки самых популярных сортов пива, их наносят на пляжные полотенца, на футболки и на рюкзаки, рисуют на тележках рикш, даже на входах в гей-бары.

Больше всего мистики, связанной с ягуарами, кроется в шаманских ритуалах и в особенных состояниях человеческого сознания, которого жители Верхней Амазонии на протяжении тысячелетий достигают с помощью психотропных средств, изготовленных из растений. В оккультной сфере, где верховодят колдуны-целители, утверждающие, что могут определить причину любого заболевания и вылечить с помощью духов, ягуарам отводится роль сильного союзника, хранителя, чье присутствие необходимо для исцеления, помощи при путешествии по астральному миру и защиты от темных сил.

В Амазонии — одной из богатейших экосистем планеты, где, по поверьям, каждое растение (а их здесь более 80 тысяч видов), животное, река или озеро обладает собственным духом, ягуарам отводится первое место.

Чтобы попасть в «духовный» мир ягуара, я выбрал Маянтуяку, поселок в 50 километрах к юго-западу от Пукальпы. «Четыре года назад здесь даже не было дороги», — вспоминает мой спутник Андрес Русо, когда наш грузовик съезжает с гравийной дороги на проселок, проложенный по недавно вырубленному под нужды крестьян лесу. Поселение — несколько хижин и домиков с тростниковой крышей — расположилось у подножия крутого холма среди деревьев, утопающих в щебете и птичьих трелях оропендол, птиц из семейства трупиаловых. (Андрес узнал о Маянтуяку и о маэстро Хуане, когда изучал Кипящую реку, — а делал он это на протяжении семи лет, пока готовил диссертационную работу в Южном методистском университете (США), финансируемом в том числе и по грантам National Geographic Society). Здесь разогретая в недрах Земли вода сквозь разломы в земной коре просачивается на поверхность, питая протянувшийся километров на шесть ручей. Температура воды на некоторых участках Кипящей реки достигает 100 градусов Цельсия: если упасть в нее, то за считаные секунды можно свариться.

Многие поколения местных жителей знали об этой геологической аномалии и почитали ее священным местом. Большинство при этом старалось обходить реку стороной, опасаясь обитавших в ее испарениях духов — и вполне реальных ягуаров, таившихся в прибрежных джунглях. Однако шаманы, или курандеро, как они предпочитают называть себя, приходили сюда в надежде обрести целительную силу. Они становились «студентами», изучающими необычную науку, свое-образную медицинскую ботанику, пробуя и познавая эффекты воздействия на собственный организм снадобий из разных листьев, кореньев, коры и смолы местных растений. Их знания пополнялись необычным опытом, полученным под влиянием аяуаски, от которого берут начало психотропные медитации, лежащие в основе духовной жизни более семи десятков коренных племен Амазонии.

На второй вечер нашего пребывания в Маянтуяку Андрес отвел нас с фотографом Стивом Уинтером в одну из хижин, чтобы познакомить с 67-летним маэстро Хуаном, одним из самых известных курандеро в Перу. Тот растянулся в гамаке в одних штанах, покуривая махорку. Немногословный Хуан производил впечатление человека терпеливого, спокойного и наблюдательного. Хотя он свободно говорил по-испански, быстро стало ясно, что узнать что-то о нем при беглом общении невозможно, и получить ответы на заранее подготовленные вопросы тоже не получится. У Хуана 14 детей от 13 до 30 лет, некоторые работают здесь же, в Маянтуяку. Сам он вырос в небольшой деревне Санта-Роза к востоку от Кипящей реки, в семье такого же курандеро. Отца задавило упавшее дерево — в тот день он вышел из дома без курительной трубки и лишился защиты духа табака.

10-летний Хуан все-таки смог продолжить образование — один курандеро из племени ашанинка взял его в ученики. Он познавал премудрости знахарства вместе с лекарями из разных племен и семей.

Маянтуяку Хуан основал, после того как уже во взрослой жизни оказался на волосок от гибели: попал в ловушку на зверя, расставленную в джунглях охотником, и пуля из самострела раздробила ему голень. Пока раненого доставили в больницу, он потерял столько крови, что доктора опасались за его жизнь. Когда же Хуан пошел на поправку, они в один голос твердили, что без костылей ему теперь не обойтись.

Лишь одна из медсестер сказала, что курандеро должен излечить себя сам. Через неделю после кровавого происшествия Хуан на костылях отправился в трудный путь: по берегу вверх по течению реки Пахитея и дальше через джунгли, пока не нашел местный фикус — ренако, погрузивший ветви в Кипящую реку. Из коры и листьев этого дерева он приготовил целебное снадобье для укрепления костей — и несколько месяцев спустя уже мог опираться на ногу без костылей. А вселившая в курандеро веру в себя медсестра вскоре вышла за него замуж, и вместе они обустроили Маянтуяку — недалеко от того самого дерева.

Сегодня, через два десятилетия, состояние окрестного леса серьезно ухудшилось: большая его часть вырублена и выжжена под нужды крестьян. И те продолжают изводить джунгли. Многие животные истреблены, и даже плети аяуаски найти теперь не просто — Маянтуяку завозит это растение из других районов Перу и даже из Бразилии. Когда же здесь в 2013 году прокладывали дорогу, спасшее маэстро Хуана дерево упало в Кипящую реку и погибло.

Стив достает ноутбук, чтобы показать Хуану фотографии ягуаров, которые были сделаны в бразильских болотах Пантаналы — там, где эти большие кошки еще не стали редкостью. Курандеро улыбается, и мы чувствуем, что напряженность спала. Фотографии он рассмат-ривал так, будто вдруг увидел родственников, когда-то переехавших в дальние края. Когда же Стив включил видео, на котором ягуар прыгнул в реку и через несколько мгновений вынырнул с зажатой в челюстях 70-килограммовой тушей каймана, Хуан и вовсе радовался как ребенок.

После просмотра Стив убрал ноутбук, а маэстро снова набил трубку махоркой и раскурил.

«Последнего ягуара в наших краях охотники убили два года назад», — сказал он. Большинство жителей в Маянтуяку — помощники и ученики Хуана, а также работники, готовящие аяуаску, — никогда в жизни не видели этого зверя, за исключением случаев, когда ягуаров призывали во время обрядов, и те являлись в видениях. Для них эти хищники существуют лишь в мире духов.

Маэстро Хуан рассказал, что часто просит помощи у двух духов — пятнистого ягуара, которого еще называют оторонго, и другого, более редкого — черного ягуара, янапума. Он пообещал вызвать их и на нашей церемонии.

Мне очень хотелось выспросить у курандеро, как ему удается вызывать дух животного в лесу, где ягуары уже не водятся. И в конце концов я набрался смелости задать этот вопрос.

«Дух истребить невозможно, — ответил Хуан. — Пусть тела больше нет, но дух по-прежнему живет здесь».

Но сам Хуан продолжает молиться, чтобы ягуары вернулись в здешние места, ведь джунглям без этих кошачьих только хуже: умелый охотник всегда держит других животных в тонусе. «Эти дикие кошки хороши! — тихо молвил он. — Надеюсь, они вернутся».

У аяуаски в чаше, которую я выпил, был земляной привкус — кисло-сладкий, чем-то напоминающий черную тростниковую патоку (мелассу). Когда каждый из присутствующих получил по порции снадобья, свет погасили. И в помещение из леса хлынула тьма, такая же устрашающая, как морда черного ягуара с его немигающим, словно прожигающим стальные прутья клетки взглядом, — точь-в-точь как у зверя, которого мы видели в Пукальпе.

Через полчаса маэстро Хуан сказал, что чувствует действие снадобья — он принял его вместе со всеми, — и начал петь первый икаро, монотонный речитатив, состоявший из фраз на разных языках вперемешку с нечленораздельными звуками. Все это отдаленно напоминало джазовую импровизацию на тему зонга Mack the Knife в исполнении Эллы Фицджеральд. Хуан сидел, положив ногу на ногу, в полосатом балахоне и головном уборе из ярко-зеленых перьев попугая, на шее висело ожерелье из больших коричневых раковин, темно-красных семян и клыков ягуара. Под убаюкивающие звуки его речитатива мне показалось, что в комнату полился поток энергии.

Те, кто ничего не почувствовал с первого раза, подходили к маэстро за второй порцией аяуаски, освещая путь в темноте смартфонами. Маэстро Хуан продолжал петь, призывая духов каких-то птиц. Чуть позже я услышал, как он приглашает в малоку ягуаров, а открыв глаза, я увидел, что он обошел всех по кругу и уселся напротив меня.

Позже Хуан скажет, что ягуары приходили и недолго посидели у входа. «Они не остались здесь, — описывал свои ощущения маэстро. — Ушли обратно в джунгли». Я их не увидел. Аяуаска не показала мне ни ягуаров, ни каких-либо других существ из мира духов.

Однако увиденное в последующие три часа стало одним из главных откровений в моей жизни. Момент, когда аяуаска подхватывает сознание, называется мареасьон, что буквально означает «дурман». Увы, это слово никак не передает ощущения от погружения в иной мир, правда, в моем случае не в мир духов ягуара, а в тайное царство растений: я внезапно осознал, каково это — пробиваться сквозь темное, тесное пространство корней, что значит быть лианой и тянуться к солнцу сквозь кроны деревьев высотой с готический собор. И каково осознавать — так же глубоко, как каждый из нас постигает такие чувства, как любовь и печаль, — что растения тоже являются живыми существами, как и звери, что они обладают скрытым разумом и способностью ощущать, — это и есть их дух.

Ко мне вдруг пришло осознание того, что во Вселенной есть гений, и он гораздо могущественнее гения человеческого, поскольку в нем есть частица ДНК от каждого существа, живущего на планете. Я чувствовал, как другие люди начинали петь, испытывая радость от того же прозрения, которое посетило и меня. Я понимал и речитатив маэстро Хуана, и его учеников. Особенно запомнились одни из самых утонченных песнопений без слов, которые мне когда-либо доводилось слышать: они передавали ощущение радости и казались орхидеями, сотканными из звуков.

В ту ночь я не спал почти до рассвета, пытаясь записать в дневнике свои ощущения, прекрасно понимая, что нет слов, способных передать всю красоту и странность той ночи, те каскады просветления и лавины счастья, охватившего меня, когда я наконец осознал всю абсурдность моей слепой привязанности к вещам и безумия городской жизни в Нью-Йорке, где все проявления природы сводятся к городским крысам, тараканам и искусственно высаженным деревьям в Центральном парке.

За завтраком я сел рядом с одним из бывших учеников маэстро Хуана (на время церемонии он оказался подле меня). Сосед поведал мне, что, когда меня охватил приступ необузданного смеха, он подул на меня табачным дымом, поскольку испугался, что я могу вконец обезуметь. Я постарался объяснить ему, что я вовсе не псих — более того, ни разу в жизни не чувствовал себя лучше, чем тогда.

Как бы то ни было, я долго обдумывал, насколько реально было все, что произошло со мной той ночью. Ученые не подтверждают галлюциногенных возможностей аяуаски и объясняют лечебные свойства снадобий курандеро эффектом плацебо или силой внушения, ведь шаманы ловко используют подачу чудодейственных средств в весьма эффектной обстановке. Присутствие духов невозможно проверить, их никак не запечатлеть. Мне вспомнилась история молодого канадца, которого мне довелось знать, — у него развивалась раковая опухоль, но он отказался от рекомендованной врачами операции и лучевой терапии — решил полностью положиться на растительные снадобья и видения под воздействием аяуаски, в на-дежде, что это его вылечит.

В то же время убеждение маэстро Хуана в том, что природный мир наполнен духами, на следующее утро после церемонии уже не казалось мне таким уж спорным. Более того, вся его первоначальная легкомысленность полностью исчезла.

Хуан жил в мире, пока еще живом, а не механистичном. Если для меня звук реки — это шум воды, текущей по камням, для него это — хор голосов, где иногда он слышит голос сестры, которая утонула в озере совсем ребенком. Однажды она явилась Хуану в его видениях, представ перед ним в образе сирены.

Кто может с уверенностью сказать, что она была нереальна? С помощью снадобья маэстро показал всем присутствовавшим в тот день в малоке то, что знал о другом мире. И каждый из нас должен был решить для себя сам, что из этого было правдой, а что мороком.

Многие путешественники из Европы и Северной Америки приезжают в Маянтуяку и в другие центры, практикующие церемонии с аяуаской в Перу, в надежде найти отражение «духа ягуара» в самих себе. Почему-то никто из приезжих не желает ассоциировать себя, например, с маленькой обезьянкой саймири, хотя рев ягуара — лишь один из множества голосов в оркестре природы. Но люди зачастую выбирают лишь образы самых привлекательных и харизматичных зверей, и прежде всего — крупных кошачьих. Они просто не слышат голос природы.

А ведь жизнь крупных хищников во многом определяется тем, как они сосуществуют с тысячами других животных, в том числе и с нами, людьми. И пожалуй, это главный урок, который я извлек с помощью аяуаски.

Несколько дней спустя Андрес рассказал мне о видении одного из учеников маэстро Хуана во время церемонии: тому пригрезился скелет ягуара, лежащий на боку на берегу Кипящей реки. Скелет был целым: лапы, грудная клетка и череп. Маэстро Хуан долго говорил с Андресом.

В понимании Хуана увиденное означало, что ягуар больше не может оберегать лес вокруг Маянтуяку. Теперь защита джунглей перешла в руки людей — Хуана, Андреса и сотрудников природоохранных организаций, преклоняющихся перед силой и грацией диких кошек.