Губернатор Ленобласти: мы пионеры по освоению особо охраняемых природных территорий

Ленинградская область заключила на ПМЭФ соглашения на сумму почти в 900 млрд рублей и поразила участников форума оформлением своего стенда в виде экотропы по берегу Финского залива. Губернатор региона Александр Дрозденко рассказал в интервью ТАСС о том, почему экологическая тематика была настолько важна на ПМЭФ-2023, как область, граничащая с двумя странами ЕС, справляется с санкционным давлением, и какую часть рыбного рынка планирует завоевать за счет впервые появившегося собственного производства черной икры.

— Александр Юрьевич, в этом году вы выбрали туризм главной темой оформления стенда Ленинградской области — на нем можно совершить виртуальное путешествие по берегу Финского залива. Какие направления и проекты вы представляете в этой сфере на ПМЭФ?

— У нас активно развивается экологический туризм — мы вообще пионеры в России по освоению особо охраняемых природных территорий. Для нас очень важна сегодня экологическая тематика. Неслучайно и стенд в такой экологической тематике представлен. Несколько раз, подписывая соглашения, мы говорили о том, что проекты будут реализовываться при жестком соблюдении всех экологических норм и правил.

К нам на стенд специально приходил Дмитрий Чернышенко (вице-премьер правительства РФ, курирующий сферу туризма — прим. ТАСС), я ему делал небольшую презентацию по нашему туристическому потенциалу, по проблемам, которые есть. Мы пилотный регион по ряду направлений в туризме, и я ему представил наши проекты: "Вело 47", "Тропа 47" — в этом году будет завершен проект по реализации первой велодорожки длиной 110 км. Согласитесь, хорошие условия, чтобы не просто покрутить педали, но еще и посмотреть природу Ленинградской области и просветить себя в части экологии. И новый проект — "Автотуризм 47" — это автокемпинги.

— То есть вы делаете ставку на то, чтобы приезжали отдыхать на природу, а не на памятники любоваться?

— Мы делаем ставку на все. Мы хотим строить современные гостиницы и в Гатчине, и в Выборге, и в Тихвине. Везде есть потребность в гостиницах. Последние три мои поездки — Выборг, Тихвин, Гатчина — и везде один и тот же вопрос обсуждаем: нужно привлекать инвесторов под строительство гостиниц, потому что людям негде размещаться. Даже в том же Тихвине, любое мероприятие, которое там проводим — уже проблема, где разместиться. Люди начинают селиться, вплоть до Волхова, Бокситогорска, ищут места размещения. То же самое в Гатчине: всего один отель 4 звезды, и тот абсолютно небольшой по номерному фонду. И небольшие гостиницы уровня 2-3 звезды. А турист сегодня мог бы спокойно приезжать в Гатчину с ночевкой, но ночевать негде. Поэтому турист уезжает обратно в Санкт-Петербург, вот в чем проблема.

— Среди соглашений Ленинградской области на ПМЭФ есть договоры о строительстве крупных гостиниц. Где они будут располагаться, когда будут открыты, на каких туристов будут ориентированы?

— У нас два больших проекта, которые будут точно уже реализованы, потому что мы подписали соглашения. Это 1,5 млрд рублей — "Охта Парк", но это уже состоявшийся проект, абсолютно самодостаточный. Инвестиции сейчас идут уже в четвертый этап развития, когда строятся футбольные поля, теннисные корты, ледовый дворец, бассейн, такие уже абсолютно правильные инвестиции в развитие. И создание, конечно, дополнительного номерного фонда. Но у них специфика — все-таки это не гостиницы в прямом понимании этого слова, у них сдача домиков в наем, то есть они расширяют линейку.

Второй проект — это эко-курорт "Ярви Резорт" в Приозерском районе. Там будет премиум-класс, курорт, спа-комплекс, крутые спортивные объекты, велодорожки и все остальное. Надеемся, что оба проекта будут реализованы, тем более проект "Ярви Резорт" будет получать федеральную поддержку, потому что он полностью вписывается в их идеологию: это частные инвестиции, частные земли.

— Сколько там инвестиций?

— 3,3 млрд рублей. Из них где-то на половину можно рассчитывать на льготное кредитование, а, может быть, даже в большем объеме — за счет средств поддержки Фонда развития туризма Российской Федерации.

— На этом пока остановитесь, или есть еще возможность строительства объектов размещения?

— В ближайшие год, два, максимум три нужно создать дополнительно 2,5 тыс. мест размещения в Ленобласти. Мы не говорим о 4-5 звездах, хотим, чтобы была качественная ночевка, горячая вода, все бытовые условия и хороший завтрак, чтобы турист мог рассчитывать на определенные стандарты.

У нас сейчас активно идет стройка нерисковых туристических объектов. Это глэмпинги. Это небольшие домики для проживания, причем Ленинградская область здесь отличается, например, от Краснодарского края и от Европы. В целом если брать, в Европе глэмпинг — это, условно говоря, палатка для теплого времени суток, где удобства на улице, или такой комплекс, где отдельно душевые, отдельно умывальники, отдельно туалеты. У нас глэмпинги более качественные. То есть это щитовые деревянные домики, которые имеют хорошие бытовые условия, душевую кабину, туалет, у каждого домика свой септик и многое другое. И это считаются не очень рискованные инвестиции, потому что они востребованные, а затраты не такие большие, как капитально строить серьезные объекты.

Мы договорились с Дмитрием Чернышенко, что он поддержит наши проекты. Один из наших проектов получил поддержку — это 52 млн рублей под модульные домики размещения. Это готовые модульные домики, которые привозятся на арендованную территорию под рекреацию лесного фонда и расставляются по определенным местам. Они тоже полностью самодостаточные.

— Они только на лето рассчитаны или на использование круглый год?

— Нет, они тоже круглогодичные. В Ленинградской области трудно рассчитывать глэмпинг, чтобы был только летний. У нас с вами иногда и лета не бывает. Поэтому все-таки надо рассчитывать на круглогодичное размещение.

— Как в целом вы оцениваете участие Ленинградской области в ПМЭФ. Насколько этот форум оказался для вас успешным?

— Общий объем инвестиций по договорам Ленинградской области на Петербургском международном экономическом форуме составляет 892 млрд 677 млн рублей. Чуть-чуть не дотянули до своего же рекорда, 1 трлн, но на самом деле вы видели, что все инвестиции реальные, большинство наших партнеров нам уже знакомы. Некоторые второй, третий, четвертый, даже есть компании, которые пятый раз с нами подписывают соглашение. Это большой уровень доверия, потому что никогда бизнес не подпишет второе соглашение, если ему не нравится, как реализуется первое.

— Сколько предприятий по итогам прошлого года поменяли бренды или собственников для того, чтобы продолжить работу в Ленинградской области?

— У меня точных данных "до запятой" по предприятиям нет. Но я хочу сказать в процентах. У нас 80% предприятий с участием иностранного капитала, где собственники-иностранцы заявили об уходе, сегодня сменили вывеску и стали предприятиями с участием российского капитала, либо управление перешло к менеджменту. Это тоже такая форма ухода — не ухода, когда якобы материнская компания ушла, в то же время менеджмент управляет по доверенности, но в любой момент он может обратно иностранной компании передать управление или передать тот же пакет акций.

Для нас знаковые проекты — это компания "Лузалес", которая пришла взамен "Икеа Индастри", это "Татнефть" вместо Nokian Tyres, лакокрасочный завод "Йотун Пэйнтс", тоже пришла наша российская компания. Поэтому мы сегодня видим, что в принципе незаменимых вещей не бывает, и сегодня больше, наверное, вопрос не смены собственника, а сохранения технологий и поставки комплектующих. Это проблема номер один при сохранении самого производства: как его запустить и как обеспечить сырьем и комплектующими.

— Когда они смогут выйти на те объемы производства, которые были до приостановки деятельности?

— Все обещают до конца этого года выйти на объемы. Сегодня встречались с новым собственником "Икеа", он говорит, что до конца года восстановит объемы мебельного производства. И "Татнефть" тоже в четвертом квартале должны выйти на приличные уже объемы производства. Поэтому здесь пока ожидания оптимистичные.

— А в целом намного ли сократилось число иностранных инвесторов, иностранных собственников, или, может быть, пришли другие из дружественных стран?

— Очень сложно сегодня говорить про иностранные инвестиции. Потому что они продолжают к нам поступать, но в форме скрытых иностранных инвестиций, когда все-таки инвестирует российская компания, но в то же время и в российской компании есть оффшорные учредители, где очень трудно иногда определить источник капитала — иностранный он или российский. Хотя, конечно, мы видим, что, в основном, российский инвестор приходит. По крайней мере, юрисдикция компаний, которые сегодня инвестируют в Ленинградскую область, — это Россия.

— По экспорту какие перемены вы заметили за этот год? Изменилась ли структура? Как это отразилось на работе портов?

— Наша основная продукция по экспорту не изменилась. Это нефтегазохимия, она так и осталась. Адреса только поменялись. Вместо Европы Азия, Африка, Южная Америка. А уголь как отгружался, так и отгружается — даже, наоборот, объемы отгрузки увеличились.

Мы потеряли лесное направление. Все-таки в Азию лес продавать дорого. Это та продукция, которая не терпит "длинного плеча", длинной перевозки, туда нужно готовую продукцию продавать. А сырье, лесосырье — оно далеко не перевозится. Поэтому мы сейчас больше ориентируемся на юг России, на Новороссию по поставкам продукции леса. И, конечно, на переработку.

У нас идет переориентация по товарам народного потребления. Все-таки продукция идет сегодня больше азиатская: индийская, китайская, пакистанская, иранская.

Структура экспорта по товарам не поменялась, она по пунктам назначения, отправки и получения поменялась. Мы в этом году неплохо экспортируем продукцию сельского хозяйства. Мы даже в Белоруссию начали продавать свою молочную продукцию. Детское питание, специальные твороги, специальные йогурты — то, что не могут производить белорусы, у нас сегодня покупают. Это и "Галактика", и "Молочная культура" продают сегодня в Белоруссию. Продукцию птицеводства мы продаем сегодня в Азию, в страны Персидского залива.

Поэтому нет, у нас сегодня баланс экспорта и импорта не поменялся. У нас страны-контрагенты поменялись. Например, на первое место выходят Белоруссия и Китай по Ленинградской области. Индия вошла в десятку, а раньше их не видно было вообще у нас.

— То есть не новые появились, а просто усилились давние партнеры, или дополнились точки поставок?

— Номенклатура товара не поменялась кардинально, а вот точки поставок изменились. То есть вместо Европы появились другие страны. Европа закрылась, другое появилось.

Сегодня смешно: мы разговаривали с представителями нефтяных компаний, они говорят: "Мы везем танкеры с нефтью в Пакистан, а навстречу идут танкеры с азиатской, с арабской нефтью в Европу"

И там, и там цена растет, потому что плечо доставки увеличивается. Но это война санкций.

— Про лес вы уже упомянули, лесную промышленность, что она больше всех пострадала. Удалось ли найти какие-то схемы, чтобы выправить ситуацию?

— Лесная промышленность уже начала восстанавливаться, потому что мы нашли новые рынки сбыта. Сейчас активно из-за больших строек в Новороссии лесная продукция требуется там. Да, мы пошли на какие-то издержки по цене, но мы сегодня продаем туда продукцию, и у нас восстанавливаются объемы лесопроизводства. Они пока еще не восстановились к досанкционному уровню, но это уже не минус 45%. Это сейчас где-то минус 15% к тому уровню, уже неплохо.

— Еще одна "пострадавшая" отрасль — автопром. На бывшей площадке завода Ford во Всеволожске были планы по запуску производства комплектующих для автомобилей Hyundai и Kia. Изменились ли эти планы?

— Сейчас возможностей для автопрома две: либо Китай, либо "Автоваз". Пока ни Китай, ни "Автоваз" к нам не приходят, потому что мы вели переговоры с Кореей и хотели производить малые коммерческие автомобили для бизнеса. Пока этот проект не состоялся. На части площадей "Форда" сегодня производят мебель, и, кстати, неплохую мебель, в том числе кухонную, столешницы, мебель для гостиных.

Но, хочу сказать: чтобы нам восстановить объемы машиностроения, нам нужно, конечно, чтобы вернулись автомобильные гиганты. Все-таки считайте, что мы были сориентированы на три крупнейшие мировые компании — это Hyundai, Toyota и Nissan. Все эти компании сейчас ушли. Понятно, что автопром сейчас встал пока.

— Тогда о хорошем. В сельском хозяйстве, рыбоводстве у вас есть успехи. В прошлом году вы говорили, что производители Ленинградской области получили первые 10 кг черной икры. Как дальше будет развиваться эта сфера?

— Да, это чудо. Даже я попробовал ее на фестивале корюшки. Это наши ребята. Причем они с нуля получили на реализацию своего проекта поддержку правительства Ленинградской области. Черная икра у нас появилась, причем гатчинского производства. Кому сказать: в Гатчине производится черная икра! Но это так. Компания "Акваферма", крестьянское фермерское хозяйство, это молодые ребята, которые шаг за шагом шли абсолютно правильно по государственной поддержке. Они у нас сначала получили первый грант, потом второй, потом иные формы поддержки. А крупнейший производитель форелевой икры у нас, например, крестьянское хозяйство "Кузнечное". Они производят 45 тонн форелевой икры в год, а вообще мы производим в Ленинградской области 75 тонн икры красной. Поэтому нет, это объемы неплохие. Не знаю, как пойдет черная икра у нас.

— Пока о промышленных объемах речи не идет?

— Пока хотя бы снабжать общепит. Как креветка сегодня напрямую уходит сразу в хорошие рестораны, в хороший общепит Санкт-Петербурга и Ленинградской области, потому что она свежая, реально качественная, так и черная икра, конечно, она будет уходить в общепит ресторанного типа, потому что это будет востребовано.

— По цене будет преимущество?

— Я не готов сказать, потому что пока объемы небольшие, пока говорить о себестоимости, о стоимости сложно. В целом хочу сказать, что мы сегодня, конечно, если говорить по рыбе, у нас, конечно, преобладает форель радужная, это почти 90% рыбы. Но у нас уже есть и сиг, и осетр, и карп, и клариевый сом, и нельма, и палия, и судак, и теляпия, и креветка. Это то, что мы сегодня производим. Это действительно хорошее рыбное разнообразие в Ленинградской области.

— Собираетесь еще два предприятия строить?

— Да, мы собираемся. Одно предприятие в акватории Финского залива, второе на Свири. Мы подписали инвестсоглашение. Надеемся, что все будет реализовано вовремя и в срок. Потому что первая компания, которая называется "Органический рост" — это Приозерский район, на Ладоге, там объем выращивания должен быть до 7,5 тыс. тонн рыбы. Но посмотрим, насколько это все будет увеличено. Потому что вообще мы хотим выйти на 30 тыс. тонн рыбы в год. По крайней мере такую задачу перед собой ставим. Сейчас мы производим порядка 15 тыс. тонн, это имеется в виду искусственно выращенной рыбы, без добычи, и хотим удвоить производство за три года. Это востребовано.

— Еще одна тема — обращение с отходами. Озвучивались планы закрытия восьми мусорных полигонов до 2024 года. Уложитесь ли в эти сроки?

— Планы сдвигаются, в том числе из-за определенного противодействия так называемых экозащитников. Чудес ведь не бывает. Места для строительства заводов мы определили, технологию мы определили, экспертизы мы проходим. Но мы уходим в постоянные суды с экозащитниками.

Экозащитники сегодня занимают, на мой взгляд, не очень правильную позицию. С одной стороны, они говорят: "Вы обещали в 24 году закрыть восемь полигонов". Но, чтобы закрыть восемь полигонов, надо создать альтернативные места переработки отходов.

Это все равно будет построено, они просто замедляют строительство. Давайте коротко ответим: полигоны будут поэтапно закрыты, когда появится альтернативная переработка.

— Еще один вызов последнего времени — это безопасность. Подрыв ЛЭП, беспилотники, которые летают над границей. Насколько серьезно нужно пересмотреть систему безопасности региона? Какие средства нужно в это вкладывать?

— Система безопасности региона существовала, существует и будет существовать, она всегда у нас была. Есть диспетчерские службы, есть специально обученные команды, есть структура и областная РС ЧС по предупреждению и ликвидации. Есть сотрудничество с МЧС. Мы работаем с Росгвардией, с частными охранными предприятиями, со службой безопасности Российской Федерации (ФСБ — прим. ТАСС), с воинскими частями. Сейчас нужно добавить в эту систему безопасности определенные лимиты. Первое — то, что мы раньше никогда не думали — это защита от беспилотников, то есть установка специальных приборов, которые будут сбивать эти беспилотники с курса либо их принудительно сажать. Сейчас в рамках оперативного штаба этот вопрос решается, и у нас есть программа. Это, конечно же, дополнительный контроль за объектами энергетики, в том числе транспортировка энергетики. Тот же взрыв опоры ЛЭП показал, что нужно сегодня устанавливать систему видеонаблюдения с датчиками движения, чтобы было понятно, когда вокруг линии ЛЭП начинается движение, чтобы датчики реагировали и сообщали на диспетчерскую службу, что где-то происходит аномальное движение. Что такое линии ЛЭП? Они вообще идут по лесным просекам, в полях, где людей рядом нет. Не надо камеру на каждую ЛЭП ставить, сегодня хорошие камеры, которые до 2 км пробивают на движение. Значит, через каждые 2 км надо ставить камеры с датчиками движения.

Сегодня эта система недорогая. Конечно, на объем общий она длинная, и деньги большие длинные, но нужно начинать там, где есть пути подъезда. Ну не поползет диверсант по болотам, чтобы подорвать линию ЛЭП. Он ленивый. Гатчина показывает — он пойдет туда, где можно подъехать на автомобиле. Поэтому нужно защищать прежде всего объекты энергетики, которые имеют свободный доступ по логистике. А потом уже уходить на более дальние объекты энергетики. Потому что некоторые начинают говорить: "Ой, да вы что, вы хотите нас заставить, чтобы мы все линии ЛЭП оборудовали?" Да не все. Оборудуйте системой охраны линии ЛЭП, которые находятся возле автомобильных дорог, возле населенных пунктов.