Глава Российского экологического оператора: половина вторсырья теряется в мусорных баках

Глава Российского экологического оператора Денис Буцаев рассказал в интервью ТАСС на Петербургском международном экономическом форуме, как вырастут тарифы на вывоз отходов, когда разработают перечень упаковки, которую ограничат в ЕАЭС, почему мусорная реформа не пришла в Краснодарский край и в каких странах могут появиться российские технологии по обращению с отходами.

— Денис Петрович, до 2030 года вы собрались проводить второй этап мусорной реформы. Скоро начнется строительство экотехнопарков, чтобы достичь глубокой переработки отходов и создать экономику замкнутого цикла. Что еще ожидается на новом этапе реформы?

— Действительно, когда мы говорим о реформе, то в основном, конечно, речь идет о проектах, связанных со строительством инфраструктуры, и о технологических решениях. Но не только и не столько это нам может помочь достигнуть целевых показателей. На самом деле нужно менять ментальное отношение, поведенческую модель.

Это более трудоемкая задача по сравнению с инфраструктурой. Связана она с тем, что мы здесь обращаемся без преувеличения к каждому гражданину нашей страны, чтобы он выбрал то, что потребляет, что носит, как себя ведет, что оставляет после себя. Мы чистим зубы, умываемся и приводим себя в порядок каждый день, не считая в этом отношении указанные действия слишком затратными, лишними и не приводящими к результату. И нам хотелось бы, чтобы каждый из нас точно так же относился к раздельному сбору отходов, к тому, сколько и как мы носим свою одежду, куда она попадает после нас. Используем ли мы иные предметы интерьера либо обихода, которые состоят в том числе из вторсырья. А это выбор рублем в пользу использования экологичных товаров.

— Допустим, мы в каждый двор придем с этим лозунгами, это хорошие слова. Но, может быть, третий бак для пищевых отходов поставить?  

— Давайте разберемся с теми двумя, которые есть. Здесь вопрос: насколько целесообразно себя загружать задачами, которые не являются первостепенными? Первостепенная задача — это научиться хотя бы работать в той инфраструктуре, которая уже существует. Мы любим создавать новое, и мы создаем новое. Но когда мы создали новое, мы почему-то не так скрупулезно следуем правилам, которые сами для себя некоторое время тому назад установили. Давайте посмотрим, какой уровень заполняемости второго бака для сухих отходов? Не такой, как нам бы хотелось видеть.

— И какой же этот уровень?

— Мы считаем, что в настоящий момент у нас фактически где-то примерно от 40 до 50% отходов, которые мы теряем из сухого бака, которые все равно попадают в бак со смешанными отходами. Теряется, по сути, половина. Попадание в мокрый бак приводит к невозможности отходы потом извлечь для эффективной переработки.

— Как вы можете помочь гражданам в том, чтобы стать более экологичными? Несколько лет назад обсуждалось, что в рамках ЕАЭС нужно ограничить оборот части неэкологичных видов упаковки.

— Мы сейчас совместно с Минпромторгом и многими производителями продукции, которая затрагивается в рамках этих инициатив, обсуждаем, как это сделать наилучшим образом. Мы предлагаем отказываться, например, от пластика сложноперерабатываемого в пользу легкоперерабатываемого. Отказываться от материалов, которые невозможно в технологическом цикле эффективно отобрать в качестве фракции. Мы это обсуждаем в рамках ЕАЭС.

Я могу сказать, что многие страны ЕАЭС уже этим путем идут. Мы здесь являемся, наверно, уже такой страной, которая может оценить в том числе итоги опыта наших соседей. Мы рассчитываем, что определенные меры, связанные с ограничением отдельных элементов сложноперерабатываемой продукции, будут вводиться постепенно. Мы работу с Минпромторгом заканчиваем в текущем квартале. Скорее всего, в третьем квартале мы уже сможем выйти на предварительное решение и понимание в отношении как перечня, так и сроков.

— А что будет с тарифами на вывоз отходов?

— Для граждан в худшую сторону ничего не меняется, это самое главное. Это то, что мы видим в настоящий момент из общего тренда всего рынка. Мы не ожидаем в этом отношении никаких угроз, которые бы повлекли серьезное изменение тарифной политики.

— Если с июля в ряде регионов будет рост тарифов, то он каким будет?

— В пределах норматива, который определен законом, то есть 4%.

Мусорная реформа в регионах

— Давайте перейдем к новым регионам. Где именно в ДНР и ЛНР будут строиться предприятия по переработке отходов?

— Мы по Мариуполю уже договорились в отношении даже конкретной площадки. Там мы сейчас подготовили техническое задание и будем приступать к проектированию. Скорее всего, срок начала строительства — 2024 год. Срок ввода, скорее всего, конец 2025 года. Если говорить относительно других точек в ДНР, то здесь они определены, но по ним нужно будет провести изыскания. Скорее всего, к проектированию мы будем приступать в конце третьего квартала текущего года.

— Места можете сказать?

— Там есть несколько альтернативных площадок. И будет некорректно до момента проведения исследования говорить о том, какая именно из них выбрана. А по другим территориям ситуация достаточно рабочая. Мы закончили территориальную схему по ЛНР. Еще две терсхемы мы должны будем завершить в третьем квартале текущего года. Территориальные схемы — это основы построения структуры системы обращения с отходами. После того как территориальные схемы будут утверждены, мы сможем точно определить места, мощности и после этого приступить к проектированию.

— В Краснодарском крае очень сложная ситуация. Там туристов стало еще больше и еще больше мусора.

— Там еще несколько лет назад надо было приступить к проектированию объектов. К сожалению, в регионе в настоящий момент пока мы только на уровне обсуждения. Где строить и что строить, совершенно понятно. Территориальная схема принята, федеральная схема утверждена. Мы понимаем объемы необходимой инфраструктуры и технологии и деньги, которые для этого необходимы. Со своей стороны мы даже подтверждали возможность участия федеральным софинансированием в части субсидии на процентную ставку. Проведено было несколько совещаний. Последнее проводилось под руководством курирующего вице-премьера.

К сожалению, регион до сих пор не смог выполнить те планы, под которыми мы совместно подписались. С нашей стороны были предоставлены все данные и подготовлены документы. Регион должен в этом отношении выйти на инвестиционное соглашение. До текущего момента, к сожалению, этого не произошло.

— То есть край не укладывается в сроки мусорной реформы?

— Не укладывается. И это еще было бы не так страшно, если речь бы шла только про бумажные сроки. Там, к сожалению, есть наболевшая и уже долгое время нуждающаяся в решении проблема переполненности полигонов. Об этом говорили все, включая контрольно-надзорные органы, жителей, участников рынка. В самое ближайшее время можем столкнуться с невозможностью эксплуатации текущих объектов. Новые, к сожалению, пока регион не начал создавать.

— Вы уже прекрасно представляете, как в ближайшие годы будет развиваться отрасль. Какое место в ней займет мусоросжигание?

— Если говорить относительно перспектив, то могу сказать, что достаточно высокий уровень локализации технологий сегодня уже достигнут. Поэтому мы рассчитываем, что при замене определенных технологических решений, которые не являются основополагающими, проекты могут быть доведены до конца. Рассчитываем, что коллеги именно таким образом и поступят. Там, естественно, возникает вопрос, связанный с тем, что нужно будет пересматривать экономические модели. Здесь было уже несколько обсуждений на площадке Минприроды и правительства. Инициаторы проекта пообещали в самое ближайшее время с обновленными моделями выйти для обсуждения.

— Если запрет пластика на Байкале покажет себя успешным, то в дальнейшем какие участки, может быть, заповедники или курорты могут стать зонами, свободными от пластика?

— Если следовать логике, то это любые территории, где достаточно большой поток туристов, который создает волновой объем отходов. Но на самом деле нужно будет посмотреть, насколько это эффективное решение. Я считаю, что оно скорее не техническое, а в большей степени как раз связано с поведенческой моделью. То есть оно призвано заставить задуматься тех, кто едет на Байкал, стоит ли туда брать то, что опасно для использования в уникальной экологической среде озера.

— Как думаете, какой нужен срок для изменения поведения?

— Я думаю, это будет понятно буквально по первым годам. Год, два — это максимум, на мой взгляд, для того, чтобы понять, насколько эффективна указанная мера.

— Здесь, на ПМЭФ, вы встречались с различными иностранными делегациями. Будут ли российские компании или РЭО строить за рубежом предприятия по обращению с отходами?

— У нас есть несколько интересных проектов. Мы обсуждаем Вьетнам, Мьянму, Таиланд, Индонезию, где возможна реализация проектов с участием технологий и решений, которые у нас существуют в России. Это показывает на самом деле тот уровень развития отрасли, которого мы смогли достичь за относительно непродолжительный период времени.

— Это продажа технологий?

— Это продажа оборудования и технологий. Причем многие заинтересованы в том, как мы решаем проблему с органическими отходами. Решение этой проблемы еще впереди, но тем не менее.

— Как вы думаете, первый проект когда уже начнет осуществляться?

— Я думаю, что на какие-то взаимообязывающие документы с несколькими странами мы выйдем до конца текущего года.

— Нашли ли новых партнеров?

— Мы разговаривали с Катаром. У катарцев интерес в обратном. Они готовы рассматривать наши проекты в России как объекты для своих инвестиций.