Александр Козлов: треть территории России может стать заповедной
Об этом рассказал корреспонденту РИА Новости Наталье Парамоновой глава Минприроды Александр Козлов.
– Александр Александрович, прошел год с того момента, как вы стали министром. Что бы вы могли назвать в числе основных побед министерства, какие самые большие вызовы?
– В федеральном бюджете на 2022 год и предстоящую трехлетку на государственные программы "Охрана окружающей среды", "Воспроизводство и использование природных ресурсов" и "Развитие лесного хозяйства" дополнительно выделяется 255,5 миллиарда рублей. Мы увеличили свой бюджет на 72 миллиарда (в 2021 году было 183 миллиарда рублей). Пятнадцать миллиардов рублей на борьбу с паводками в стране.Почти 12 миллиардов идут на Дальний Восток. Это семь регионов. На 8,2 миллиарда рублей увеличивается финансирование борьбы с лесными пожарами. Общая сумма ежегодного финансирования составит 14,2 миллиарда рублей. Это около 1,5 тысяч парашютистов-десантников, 47 тысяч часов налета. Моя задача – организовать работу с регионами, потому что деньгами-то пожар не потушишь. Кроме того, создаем группировку "Север" для предотвращения пожаров в Красноярском крае. Двадцать первого декабря состоялась приемка двух вертолетов Ми-8, еще четыре поступят в 2022 году.
Как уже говорилось, один миллиард рублей – на покупку контейнеров для раздельного сбора мусора. Важно, что предусмотрена возможность возмещения расходов, уже понесенных регионами в текущем финансовом году на закупку таких контейнеров.
– Такой важный пункт, как расширенная ответственность производителя (РОП). Насколько здесь удалось сдвинуть ситуацию?
– В этом году сбор будет больше пяти миллиардов рублей (в прошлом году было четыре миллиарда рублей). Есть концепция РОП, законопроект разработан и внесен в правительство, но до сих пор идут согласования. Чтобы не было правового вакуума, внесли распоряжение по продлению нормативов 2021 года до сентября 2022 года.
Я не могу отнести это к победам, мы в работе. Мы его докручиваем, его сложно администрировать, много участников процесса.
– Еще один проблемный вопрос – свалки вблизи аэропортов. Вы будете закрывать их?
– Да, так называемая шестая подзона, где запрещено строительство подобных объектов. При этом ограничения были установлены уже после того, как в этой зоне появились полигоны и пункты сортировки. Страна должна их закрыть, а что они от этого не станут проблемными?
По экспертным оценкам, в Российской Федерации под ограничения шестой подзоны попадает порядка 180 действующих объектов обработки и захоронения твердых коммунальных отходов (ТКО), расположенных в радиусе 15 километров от контрольной точки аэродромов. Также на расстоянии менее 15 километров от аэродромов расположено порядка 100 объектов утилизации. Стоимость мероприятий по выводу из эксплуатации существующих объектов обработки и захоронения твердых коммунальных отходов, расположенных в шестой подзоне приаэродромной территории аэродромов, включая снос, рекультивацию и благоустройство территории, а также по строительству объектов с новым технологическим оборудованием (за пределами 15-ти километровой зоны от контрольной точки аэропорта) по экспертным оценкам составляет более 128 миллиардов рублей. Минтрансом России был направлен в Минприроды России на согласование проект постановления правительства, который запретил бы размещение свалок в шестой подзоне. Минприроды не согласовал этот проект. По итогам проведенной работы Минприроды выработаны совместно с Минтрансом критерии, при соблюдении которых возможно эксплуатировать объекты по обращению с отходами в 6 подзоне. Туда входят орнитологическое обследование объектов, установка системы обнаружения отпугивания птиц и другие меры, которые могут обеспечить безопасность полетов.
– Вы отмечали, что за последний год удалось запустить финансирование проекта "Чистый воздух". На что пойдут деньги – фильтры будут ставить, автобусы закупать?
– "Чистый воздух" – это наша победа, туда пошли деньги. Кроме того, мы попытались поддержать меры, которые предложили губернаторы: перевести частные дома с угля на газ. Президент поддержал такую инициативу, но при ее реализации возникли сложности. Я сам общался с людьми в Кузбассе. Они получают пайкой уголь. Я сам работал руководителем предприятия в регионе и сам выдавал этот уголь. Что это такое? Бесплатный уголь и шесть тысяч на его доставку. Оказалось, что жители не готовы устанавливать оборудование. То есть государство оплатит подведение трубы, а потом гражданин должен заплатить 140 тысяч за оборудование. Получается, что ежегодная трата – шесть тысяч на доставку против 140 тысяч за газовое оборудование. Людям удобнее шесть тысяч заплатить, а кому-то хочется перейти на газ. Я на совещании с президентом поднял этот вопрос. В результате было решено, что в 12 городах, которые входят в программу "Чистый воздух" и есть газификация, в них будет подведение до забора газа, а деньги, которые предполагали потратить на подвод трубы из бюджета Минприроды, потратить на оборудование "за забором", чтобы им было это выгодно.
– Что касается накопленного ущерба, огромное количество объектов, которые надо ликвидировать. Есть ли какие-то приоритеты?
– Как раз ключевая задача – инвентаризировать все объекты и расставить приоритеты. То есть, какие именно объекты наиболее опасны для здоровья человека и окружающей среды. Их нужно убирать первыми. Для этого нужно наделить Росприроднадзор полномочиями по обследованию и оценке объекта накопленного вреда окружающей среде, а Роспотребнадзор – по оценке влияния на здоровье и продолжительность жизни населения. Потому что бывают заброшенные объекты, но не опасные для жизни людей, а бывают брошенные бочки с ртутью. Необходимо в первую очередь разобраться с ними.
– В этом году Минприроды подготовило, а Госдума приняла несколько важных законов, в том числе, "усольский" закон. Однако, очень часто у экспертов при оценке проектов законов возникают претензии, что они слишком отсылочные. Есть ли такая проблема?
– Я могу сказать со своей стороны, что дал указание коллегам – писать законы с минимальными отсылками, чтобы все было ясно сразу. "Усольский" закон – хороший пример, когда в законе все прописано, а нет отсылки к постановлению правительства, которое будет позже написано.
– Александр Александрович, у Минприроды есть два знаковых проекта – ледостойкая платформа "Северный полюс" и станция "Восток" в Антарктиде. Расскажите, на какой они стадии.
– Строительство уникальной ледостойкой самодвижущейся платформы (ЛСП) "Северный полюс" идет на АО "Адмиралтейские верфи" (Санкт-Петербург). В настоящее время готовность платформы составляет 91,2%. На март 2022 года запланировано начало заводских испытаний, а в июле мы ее спустим на воду, ставим под флаг. Это специальное судно (около 83 метров длиной), где одновременно могут находиться 34 исследователя и 14 членов команды. Это судно может вморозиться в лед и дрейфовать два года. Без захода в порт.
– Насколько Минприроды испытывает кадровый голод? Каких специалистов больше всего не хватает?
– В структуре центрального аппарата министерства уровень укомплектованности специалистами находится на достаточно высоком уровне. С января 2021 года на работу в министерство было принято более 100 новых специалистов. Есть проблема с нехваткой узких специалистов в сфере лесного хозяйства, геологов. С удовольствием примем на работу профессионалов в области экологической безопасности в промышленности, обращения с отходами, предотвращении и ликвидации загрязнением, в целом в сфере управления природопользованием.
Кроме того, вузы страны до сих пор не готовят специалистов в области заповедного дела. Частично мы решаем эти проблемы самостоятельно. В этом году на базе ВНИИ "Экология" создан Центр компетенций. На данный момент сотрудники 80 особо охраняемых природных территорий (ООПТ) там уже прошли обучение. Также мы подписали соглашение с двумя институтами Российского университета дружбы народов: институтом экологии и юридическим институтом. Будем повышать квалификацию сотрудников заповедных территорий и повышать их юридическую грамотность.
– Может ли Россия в обозримом будущем поставить перед собой цели "ноль отходов" и "ноль выбросов"?
– Борьба с изменениями климата – глобальная задача. Страны стремятся к углеродной нейтральности. Наша страна присоединилась к группе из более чем 100 стран, которые к концу этого десятилетия пообещали остановить вырубку лесов и начать увеличивать лесные площади. В структуре подведомственного Минприроды России Росгидромета есть институт глобального климата и экологии имени Израэля. По данным ведомства, российские леса поглощают 1200-1250 миллионов тонн СО2 в год, потери при пожарах в среднем составляют около 300 миллионов тонн СО2. Столько же примерно теряется при рубках. Таким образом, среднегодовой уровень нетто-поглощения в лесах равен примерно 600-650 миллионов тонн СО2. Можно увеличить ее вдвое, сократив площади лесных пожаров. Со следующего года правительство существенно увеличивает финансирование этой сферы.
– Может ли быть создано в рамках министерства климатическое агентство, насколько Минприроды России, в принципе, будет головной организацией по климату и адаптации?
– Здесь нет необходимости плодить лишние структуры. Институт глобального климата проводит исследования в области гидрометеорологии и климатологии, мониторинга состояния окружающей среды, включая ее загрязнение. Его сотрудники изучают в том числе антропогенные воздействия на глобальный климат, возможные последствия для экономики, социальной сферы. Вот наше климатическое агентство.
– Выплата "Норникеля" пошла на реализацию множества экологических проектов – от строительства платформы до финансирования Росприроднадзора. Как вы в дальнейшем будете затыкать дыру в экологическом бюджете?
– Это механизм "окрашивания" средств. Штрафы за административные правонарушения, платежи по искам о возмещении вреда теперь будут идти исключительно на экологические проекты.
– Какая часть территории России может стать заповедной (по суше и по морям), в какой перспективе? Ученые высказывают мнение, что 30% должно быть под охраной?
– Двадцать пять процентов территории нашей страны находится под законодательной защитой, и это не только особо охраняемые территории, это и защитные леса, водоохранные зоны. В рамках федерального проекта "Сохранение биологического разнообразия и развитие экологического туризма" планируется создать 24 ООПТ и 16 из них к настоящему времени уже созданы. Так что 30% – вполне реальная цифра.
– Есть еще одна проблемная зона – прибрежная зона. Деятельность там регулируется водным кодексом, а он в большей степени о загрязнении водоемов, а не о сохранении берегов.
– У нас целых три федеральных проекта посвящены воде: "Сохранение уникальных водных объектов", "Оздоровление Волги" и "Сохранение Байкала". В их рамках мы чистим русла рек, прибрежную зону.
Если говорить о проекте "Сохранение Байкала", то здесь ключевой момент – очищение загрязненных земель. В 2020 году были завершены работы по биологической рекультивации земель на территории Холбольджинского угольного разреза: высадили деревья и саженцы. В целом в Бурятии по проекту площадь загрязненных территорий снижена на за три года на 143 гектара (целевой показатель проекта – 448,9 гектара).
В рамках проекта завершается шестой этап реконструкции канализационно-очистных сооружений правого берега Иркутска – его планируется закончить к концу 2021 года, а запустить в эксплуатацию весь объект в 2024 году. Благодаря чему мощность очистных составит 220 тысяч кубометров в сутки.
На печально известном БЦБК (Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат) в Иркутской области удалось понизить и очистить надшламовые воды в картах-накопителях, что исключило риски разрушения дамб гидротехнических сооружений и загрязнения Байкала отходами БЦБК. В мае 2022 года ФГУП "ФЭО" должно подготовить проектную документацию и получить на нее положительное заключение экологической экспертизы. Полностью ликвидировать накопленный вред получится к концу 2024 года
– Можно ли ждать введения моратория на выдачу небольших лицензий на добычу, может быть, как на Камчатке, в отдельных регионах будет мораторий?
– Здесь все зависит от инициатив самих регионов. Ко мне обратился губернатор Камчатского края Владимир Солодов с предложением ввести мораторий на геологоразведку и добычу россыпного золота в районе нерестовых рек. Нам удалось договориться с компаниями, чтобы они сдали лицензии.
Регион сформировал перечень территорий, где такие ограничения нужны. Естественно, все сделано в рамках закона "О недрах". В результате в защитную зону попали русла и водотоки бассейнов целого ряда особо ценных нерестовых рек. Подобное могут предложить и другие регионы.
– В прошлом году активно обсуждалась тема развития экологического туризма в заповедниках. В этом году риторика поменялась – надо считать нагрузки, может стоить развивать туризм не в ООПТ, а на соседних природных территориях. Какова позиция у министерства, когда будут определены правила игры? В частности волнует вопрос про глэмпинги, которые разрешили строить, но фактически в любом момент могут выгнать с территории. Будут ли уточняться правила?
– Развитие экологического туризма – это один из приоритетов государственной политики. Но тут важен баланс: надо развивать экологический туризм и при этом не забывать, что ООПТ созданы для охраны природы: уникальных экосистем, животных и растений. Что мы делаем для достижения этого баланса? Ключевое: мы закрепляем понятие экологического туризма законодательно. В весеннюю сессию мы вносим в Госдуму на второе чтение соответствующий законопроект. В нем как раз предусмотрено, что для каждой ООПТ должна быть установлена ее рекреационная емкость. Также вместе с РАНХиГС мы подготовили методические рекомендации по расчету и мониторингу нагрузок. В рабочую группу, которой руководил Хакасский заповедник, вошли представители ряда федеральных ООПТ. После принятия закона об экологическом туризме эти методические рекомендации будут утверждены на уровне правительства.
В заповедниках, где самый строгий режим охраны, будет запрещено строить капитальные объекты, а также создавать биосферные полигоны.
Отдельным подзаконным актом будет установлен перечень объектов капитального и некапитального строительства (те же глэмпинги), благоустройства, торговли, общепита, которые можно создавать в нацпарках.
Что еще важно: инвесторы, которые хотят вкладывать средства в инфраструктуру нацпарков, по итогам прозрачной процедуры торгов будут заключать соглашения о рекреационной деятельности с ФГБУ, в ведении которого этот нацпарк находится. В ряде случаев, если объект не капитальный, заключать договор аренды будет не нужно.
– Создается впечатление, что идет коммерциализация заповедников. У директоров KPI по посещаемости. Сама система управления заповедниками не прозрачна: что делается, какие работы проводят, что планируют, есть ли специальные поездки для бизнесменов и высших чиновников, когда закрывают заповедники для посетителей. Может ли быть введены наблюдательные гражданские советы при заповедниках, будут ли они более открыты информационно?
– Заповедники – территории с самым строгим режимом охраны. Никакого KPI по посещаемости у их директоров просто быть не может. Важно понимать: задача заповедников – сохранение природы в первозданном виде. Здесь работают ученые. Например, на территории Оренбургского заповедника работает центр реинтордукции лошади Пржевальского – вида, занесенного в Красную книгу России. С территории нашей страны они почти исчезли, а сейчас там около 70 животных, большая часть которых родилась в центре.
В заповедниках запрещена экономическая деятельность, познавательный туризм разрешен, но любые шаги здесь строго регламентированы.
Но проблемы в системе ООПТ точно есть. Пример – Сочинский национальный парк. Хаотичная застройка, нет документов, бесконтрольное изменение границ. Из-за многолетних махинаций часть территории вообще выбыла из границ нацпарка. Обратился в прокуратуру с просьбой провести проверку. Сейчас идет следствие. Порядок будет наведен.
И я хочу подчеркнуть, что следственные проверки ждут все территории, где руководство злоупотребляет своими полномочиями. То же касается и тех, кто продает билеты мимо кассы.
– Сколько будет стоить программа "Возрождение легенды", какие у нее цели?
– В федеральном бюджете запланировано 31,6 миллиарда рублей. И ее реализация принесет миллиарды рублей в бюджет. На подготовку 22 перспективных площадей для лицензирования по ТПИ (твердые полезные ископаемые – ред.) и углеводородам запланировано 12 миллиардов рублей. На увеличение в два раза прироста запасов в вододифицитных регионах планируется выделить 600 миллионов рублей. Пятнадцать миллиардов рублей предусмотрено на перевооружение геологического холдинга Росгеология и институтов Роснедр.
– Добычу какого именно дефицитного сырья вы планируете развивать в рамках инициативы "Геология: возрождение легенды"?
– Некоторые месторождения дефицитных полезных ископаемых (хрома, редкоземельных металлов) сопоставимы по качеству с разрабатываемыми месторождениями за рубежом, что делает особенно актуальным разработку и применение специальных механизмов стимулирования их освоения.
Но для начала освоения неразрабатываемых месторождений марганца, урана, хрома либо возобновления добычи полезных ископаемых на ранее эксплуатируемых месторождениях йода, брома, плавикового шпата, лития, бериллия, оптического сырья нужно разработать эффективные технологии обогащения и переработки.
– Как вы считаете, когда частные вложения в геологоразведку увеличатся до доковидного уровня? И какой объем инвестиций от коммерческих компаний нужен, чтобы к 2024 году было полное воспроизводство запасов углеводородов, золота и серебра, а также свинца, цинка и сурьмы?
– С 2015 по 2019 годы шел рост объемов частного финансирования геолого-разведочных работ с 251 миллиарда рублей до 314 миллиардов.
В 2020 году кроме пандемии Россия сократила добычу нефти в соответствии с соглашениями России со странами ОПЕК+. На фоне всего этого эксперты прогнозировали снижение на 20% частных инвестиций в ГРР относительно 2019 года. Но инвестиции выросли на 8% (до 340 миллиардов рублей). Это связано, прежде всего, с планированием компаний. Плюс недропользователи выходят в отдаленные и труднодоступные регионы нашей страны.
Пандемия и связанные с нею ограничения – это пока наша реальность. Поэтому прогнозы давать нужно очень осторожно. Мы говорим об объемах работ, предусмотренных в лицензионных обязательствах. В 2021 году объем частных инвестиций компаний в геологоразведку на углеводородное сырье ожидается на уровне 300 миллиардов рублей с последующим ростом порядка 5% ежегодно.
Что касается ТПИ – можно сказать, что пандемия в целом не повлияла здесь на геологоразведочные работы. По итогам 2020 года рост частных инвестиций составил 25%, по итогам 2021 года также ожидается положительная динамика. Хочу отметить рост инвестиционной стоимости проектов геологоразведки по "заявительному принципу". Если в 2015 году она составляла 9,1 миллиарда, то в 2020 году – 65 миллиардов рублей. Итоги первых двух кварталов 2021 года – 35 миллиардов рублей.
Ежегодные инвестиции в ГРР на золото, серебро и сурьму позволяют достигать полного или расширенного воспроизводства запасов, что говорит о достаточном объеме финансирования. Что касается полиметаллов, уровень воспроизводства в последние годы не достигается, но при этом обеспеченность запасами составляет по свинцу – 59 лет, по цинку – 122 года. Стоит отметить, внутренние потребности страны в свинце практически полностью обеспечиваются за счет вторичной переработки.