Владимир Солодов: миссия Камчатки — нести миру ценности экологии

Уроки второй волны

 — Владимир Викторович, как Камчатка переживает вторую волну коронавируса? Удалось ли подготовить к ней краевую систему здравоохранения?

— Главное отличие второй волны от первой как раз в готовности: если весной никто не знал, что делать, была паническая боязнь коронавируса, то сейчас медики понимают течение болезни и гораздо лучше подготовлены. Поэтому основной фронт работы перенесен с госпитального сегмента на амбулаторный.

Стационары Камчатки, по-моему, хорошо справляются с возросшей нагрузкой. Конечно, есть накопившаяся усталость врачей, но в целом система госпиталей находится в удовлетворительном состоянии. Однако во вторую волну инфекции более остро высветились проблемы амбулаторного звена: если у нас шесть терапевтов на весь город Елизово (с населением около 40 тыс. человек), то мы, закономерно, получаем тот коллапс, который имели. Хотя в амбулаторном звене главная проблема — это не низкая квалификация врачей, врачи у нас хорошие, и даже не их физическая нехватка, а сама организация лечения и контроля качества. У нас нет единой системы управления медучреждениями, с помощью которой можно ими управлять из одной точки, отслеживать самочувствие пациентов, снабжение лекарствами, — мы это только вручную можем настроить.

Я сам выборочно обзваниваю пациентов. Многие говорят, что все хорошо, а некоторые, наоборот, указывают на недоработки. Важно создать стандарт обслуживания, и сделать это можно с помощью единой информационной системы, которая будет отслеживать обслуживание пациентов всех клиник Камчатки.

— Но кадров все-таки не хватает?

— Конечно. Камчатка — маленький удаленный регион, где, пока ничего не случилось, кажется, что все хорошо, а как только беда — неоткуда мобилизовать силы. Поэтому в первую и вторую волну нам большую помощь оказала военная медицина, сейчас у нас работают врачи от федерального медико-биологического агентства. Я благодарен тем, кто помогает нам в кризисных ситуациях, но считаю, что в будущем для таких удаленных регионов, как Камчатка, нужно проработать алгоритм усиления медицинской помощи в экстренных ситуациях.

И в то же время коронавирус нас многому научил. Во-первых, тому, что с такими проблемами мы можем справиться только вместе, и благодаря этому на новый уровень будет выходить волонтерская работа. Мы, во-вторых, научились многое делать онлайн. Все губернаторы уже привыкли работать в таком формате, он очень экономит время и позволяет нам быть постоянно на связи. За счет этого мы активизируем нашу включенность в федеральные программы, и Камчатка становится более заметной.

— Удалось ли приступить к строительству новой краевой больницы в Петропавловске-Камчатском? Вы говорили, что до конца года подрядчик зайдет на этот объект.

— Это острый, наболевший вопрос — уже 15 лет жители региона ждут открытия нового учреждения с качественной медицинской помощью. Переломным моментом здесь стал приезд на полуостров [премьер-министра РФ] Михаила Владимировича Мишустина (он посетил Камчатку в августе — прим. ТАСС). Вернувшись в Москву, он принял решение о возобновлении строительства и выделении средств федерального бюджета. Всю осень мы искали потенциальных подрядчиков и занимались оформлением необходимых процедур.

Средства уже выделены — они заложены в [федеральный] бюджет на 2021, 2022 и 2023 годы, поэтому мы ждем окончательного решения Правительства РФ об исполнителе работ по строительству больничного комплекса. Думаю, в ближайшее время выбранная организация будет юридически оформлена.

— Как пандемия повлияла на реализацию нацпроектов?

— Это приоритетное направление, но нацпроекты — это история не про освоение средств, а про достижение результатов, на которые они направлены. Несмотря на пандемию, у нас все показатели практически полностью выполнены. Я говорю "практически", потому что не удалось на 100% достичь двух показателей нацпроекта "Демография", что связано с объективными причинами: не все наши женщины из-за пандемии смогли вылететь в другие регионы на процедуру экстракорпорального оплодотворения, а вторая загвоздка у нас была с выплатами, связанными с рождением детей. Но что касается строек, дорог, образования, IT-инфраструктуры, цифрового контура здравоохранения — все завершено в полном объеме, и пандемия не стала для нас основанием для снижения показателей — наоборот, старались выполнить все быстрее и качественнее.

То, что нужно исправить

— На Камчатке, особенно в северной части полуострова, много проблем — от ветхого жилья до оттока молодежи. Как это исправить?

— Для начала нужно ответить на вопрос: зачем молодому энергичному человеку оставаться в Палане, Тиличах, Оссоре и других населенных пунктах? Не ответив на этот вопрос, бессмысленно строить садики и жилье. Люди не останутся жить ради садика или хорошего жилья — они уедут за интересной работой, за возможностями самореализации, за другими интересными людьми.

Как изменить ситуацию на северных территориях? У меня пока нет окончательного ответа. Но точно нужно фокусироваться на естественных преимуществах этих мест, на точках, которые могут обеспечить рост. Например, на рыболовстве — это основа экономики прибрежных районов севера. Здесь нам нужно максимально вовлечь местных жителей в промышленное рыболовство, а рыболовецкие компании — в обустройство северных поселков. Мы должны вместе договориться о том, как это будет, чтобы не просто нагружать предприятия, а предлагать им что-то взамен. В следующем году первые такие соглашения мы заключим.

Во-вторых, на северах нужно развивать традиционные для этих мест отрасли. Скажем, поголовье оленей в последние годы деградировало, оленеводческие хозяйства находятся в депрессивном состоянии, и мы выделяем серьезные средства из бюджета на их поддержку: в [краевом] бюджете на 2021 год — 300 млн рублей, и важно, чтобы они дошли до конечных пользователей, чтобы поголовье оленей стало расти, чтобы у людей появились перспективы. В этом и заключается сохранение традиционного образа жизни, и я хочу, чтобы мы не формально, не в виде деклараций, а на деле это реализовали. 

— В августе президент Владимир Путин во время встречи с вами усомнился в обоснованности высоких цен на Камчатке и поручил проанализировать деятельность монополистов в регионе. Есть ли результаты такого анализа?

 — Мы сразу начали работу с краевым управлением ФАС, но, к сожалению, она была затруднена тем, что цены выросли по всей стране, а это напрямую отражается и на закупочных ценах. Мы готовимся заключить соглашение о предельных розничных ценах на социально-значимые продукты питания, особенно на те, которые серьезно подорожали. В центре внимания — растительное масло и сахар. По сахару установлен федеральный предел в 46 рублей, и мы рассчитываем, что на Камчатке с учетом логистики максимальная цена будет в районе 64 рублей. По маслу тоже зафиксируем.

Второе направление связано с обеспечением жителей продуктами питания, которые производят на Камчатке. В этом году мы организовали проект "Камчатская рыба", который позволил сделать камчатскую рыбу высочайшего качества доступной для жителей полуострова. Важно, что это не разовая акция, а постоянное явление. Понятно, есть сезонные эффекты, потому что во время путины, когда идет лосось, мы обеспечивали продажу горбуши буквально по 50 рублей за килограмм, а вне путины это невозможно. Но сейчас идет замещение на сезонные виды рыбы, то есть просто меняется номенклатура, а продукция на прилавках остается по доступной цене.

Стратегия по снижению цен связана еще с двумя направлениями — удешевлением транспортных расходов и развитием собственного производства. Пока Камчатка добилась самообеспечения только по свинине, нужно продолжать наращивать производство яиц, молока, овощей. Для этого один из резидентов территории опережающего развития "Камчатка" намерен построить тепличное хозяйство. Знаю, что это давно обсуждается, и поэтому люди уже с некоторым недоверием воспринимают такие заявления, но могу уверено говорить, что с 2022 года у нас круглый год будут свежие овощи, что положительно скажется на снижении цен.

— В феврале вице-премьер — полпред президента на Дальнем Востоке Юрий Трутнев говорил, что ТОР "Камчатка" развивается недостаточно эффективно, и критиковал работу краевых властей с инвесторами. Что сделано с тех пор, удалось исправить ситуацию? Следите ли вы за инициативами резидентов ТОР и какие из них кажутся вам наиболее перспективными?

 — Инвестиционный климат в Камчатском крае и реализация инвестпроектов — это приоритетная для меня тема, потому что она обеспечивает развитие экономики и создание условий для благополучия жителей. Я не очень люблю мерить успех количеством резидентов, потому что дело не в количестве, а в качестве. Тем не менее есть достаточно серьезные цифры: резиденты ТОР "Камчатка" уже вложили в свои проекты 15 млрд рублей и создали 4,8 тыс. рабочих мест.

Если выделять наиболее крупные проекты, то это, во-первых, строительство комплекса по перевалке сжиженного природного газа в бухте Бечевинская, который станет ключевым для развития навигации Северного морского пути. Огромный объем грузов предполагается к перевозке после его реализации, а объем инвестиций составляет 70–80 млрд рублей. Это астрономическая цифра, но дело здесь не только во вложенных деньгах и создаваемых рабочих местах, но и в том, что строительство терминала потянет за собой другие логистические проекты.

Второй значимый проект — это строительство аэровокзального комплекса в аэропорту "Елизово". Это главный аэропорт Камчатки, который построили в 1960–1970-е годы. Пока он объективно сдерживает развитие туризма, потому что ни одна приличная зарубежная авиакомпания не готова летать в такой аэропорт — у них просто другие стандарты обслуживания. Инвестор приступил к работе на площадке, и в августе 2023 года новый комплекс примет первый самолет. К тому же он будет включать гостиничный комплекс, бизнес-центр и рестораны. Такая бизнес-точка станет для Елизова градообразующим предприятием.

И третий ключевой для региона проект — это строительство курорта мирового класса "Три вулкана" (общая стоимость проекта оценивается в 39,2 млрд рублей — прим. ТАСС). Это будет рекреационный комплекс в районе наших исполинов — вулканов Мутновский, Вилючинский и Горелый. Создание там современной инфраструктуры — возможность для развития камчатских предприятий малого и среднего бизнеса.

Конечно, это не единственные проекты резидентов ТОР. Особняком я ставлю предпринимательские инициативы в рыбной отрасли. Одна из приоритетных тем — это возрождение судоремонтной сферы, развитие агрокластера.

От аварийного к новому

 — В августе вы докладывали Мишустину о катастрофическом состоянии жилищного фонда на Камчатке. После этого стало известно, что Минстрой РФ в этом году выделит региону 180 млн рублей на завершение строительства двух домов для переселенцев из аварийного и ветхого жилья. Как в дальнейшем планируется решать проблему расселения аварийного фонда?

 — Строительный сектор на Камчатке находится в очень плохом состоянии, это очевидно. Но при этом мы понимаем, что мгновенно его не восстановить. Во-первых, потому что это требует серьезной материальной базы, а во-вторых, поскольку жилищное строительство имеет свои особенности — получение участков, наличие проектов и так далее. В этом году мы построили 45 тыс. кв. м, и это катастрофически мало.

Понятно, что нам нужно серьезно наращивать объем, но механизм выделения средств из федерального бюджета на расселение аварийного жилья работает так, что сначала муниципалитеты должны признать жилье аварийным, включить его в соответствующий перечень, и только после этого можно претендовать на включение в госпрограмму. И у муниципалитетов возникает дилемма, поскольку после признания жилья аварийным его нужно расселить. Но так как объем выделенных средств меньше необходимого, требований контролирующих органов становится больше.

Есть разные стратегии для решения этой трудности. Я сошлюсь на позитивный опыт Якутии: они до 2017 года включили [в перечень] 1,2 млн кв. м жилья и на весь этот объем получили из федерального бюджета около 100 млрд рублей. Мы же пошли другим путем: включили в реестр около 35 тыс. кв. м аварийного жилья, хотя на полуострове примерно 600 тыс. кв. м жилья нуждаются в расселении. Получили какие-то копейки, успешно их расселяем, и при этом почти не решаем сложности жителей. Теперь нужно расселить то, что уже включено, и мы это делаем опережающими темпами, после сможем включать в госпрограмму другое жилье.

— Строительство жилья на Камчатке связано и с повышенной сейсмичностью этого региона. Вы просили федеральные власти выделить средства на усиление сейсмической устойчивости жилого фонда. Удалось добиться понимания?

 — Изначально только два региона в России получали деньги по программе — Камчатка и Сахалинская область. Несколько лет нам ежегодно доставалось по 2 млрд рублей по этой программе. Но государственная инициатива стала разрастаться, и уже 29 регионов страны считаются сейсмоопасными. И та же сумма распределяется не на два региона, а на 29. В итоге мы получаем крохи — около 70 млн рублей в год, хотя нам необходимы 1,5–2 млрд рублей, чтобы нормальными темпами ликвидировать сейсмоопасное жилье.

Конечно, я этот вопрос поднимаю на федеральном уровне, но решения пока нет. Средства ограниченны, и нельзя просто взять и выкинуть из программы другие регионы. Вместе с Минстроем России мы пытаемся придумать, как должен работать механизм расселения сейсмоопасного жилья, чтобы Камчатка получала адекватное для наших потребностей финансирование.

Для нас это архиважная проблема, потому что речь идет о безопасности граждан. Я постоянно общаюсь с вулканологами, с сотрудниками станции сейсмического наблюдения, и мы должны четко понимать, что вероятность разрушительного землетрясения на Камчатке достаточно высока. В условиях нашего жилого фонда это серьезные риски. До лета мы проведем сценарное девятибалльное землетрясение и смоделируем, какие толчки будут до города доходить, как они будут ощущаться, просчитаем, к каким потенциальным последствиям это может привести.

Отмечу, что в условиях нашей сейсмической опасности и потрясающих природных ландшафтов индивидуальное жилищное строительство (ИЖС) — это та ставка, которую нужно делать. Главное, что ИЖС создает совершенно другое качество жизни, когда ты не заперт в пятиэтажке, а живешь на природе: можешь гараж поставить, собаку завести, — и мне кажется, что такой стиль жизни свойственен Камчатке. Его нужно продвигать, его нужно показывать как пример молодежи, и тогда будет понимание, зачем молодым людям оставаться на полуострове.

— А как на Камчатке работает льготная программа "Дальневосточная ипотека"?

— Сейчас она не работает, потому что рассчитана в первую очередь на первичный рынок жилья, а это наша главная проблема. И это несправедливо по отношению к нашим жителям, потому что президентом эти уникальные условия созданы для всех дальневосточников, но на Камчатке мы ими воспользоваться не можем. Точнее, можем, но только в части ИЖС.

Природа — главное богатство

— Камчатка в уходящем году прогремела на весь мир из-за массовой гибели морских биотопов в Авачинском заливе. Какие проблемы обнажила эта ситуация?

— Мы четко понимаем, что в Мировом океане происходят серьезные изменения, которые, вероятно, связаны с изменением климата и глобальным потеплением. То, что в этом году происходило на Камчатке, — одно из звеньев глобальной цепи перемен в океане. Эти явления нужно изучать, и я считаю, что Камчатка должна стать одной из точек в России по исследованию процессов, происходящих в Мировом океане.

Прежде у нас не проводили фундаментальных исследований океана, и я уверен, что мы можем их здесь организовать. Для этого мы активно развиваем партнерство с Дальневосточным отделением РАН и Дальневосточным университетом. Министерство высшего образования и науки РФ поддерживает это направление, и до февраля 2021 года специалисты проработают комплексный научный проект по изучению океана, который будет запущен именно в нашей зоне. Вероятно, на первом этапе на Камчатке будет в сетевом формате работать центр компетенций, а позже будем разворачивать здесь комплексный центр. И я считаю, что поскольку проблема океана глобальная, работать над ней нужно вместе с нашими зарубежными партнерами.

— Вы упоминали, что развитие туризма будет одним из приоритетов в вашей работе. Будете ли привлекать федеральных игроков в регион? Или, напротив, сделает упор на местные компании?

— Здесь "или-или" быть не может, только и одно, и другое. Безусловно, нужны крупные проекты, потому что они позволяют развивать инфраструктуры. Нельзя под малый бизнес строить магистрали, новые порты или аэропорты.

Как я уже говорил, один из ключевых проектов на Камчатке — реконструкция аэропорта в Елизове. Если к нам начнут летать, например, Korean Air, то и жители Камчатки смогут воспользоваться более дешевыми билетами, чтобы слетать на отдых или вообще выбраться на материк. То есть новый аэропорт позволит наращивать объем перелетов.

Думаю, в ближайшее время мы реализуем проект строительства соколиного центра в Мильковском районе. Это значимый и уникальный для России проект, который станет дополнительной точкой притяжения, потому что белые кречеты очень ценятся в арабском мире как атрибут обеспеченных людей.

Еще одним приоритетом для меня является расширение доступности туризма для самих камчатцев. Почти все туристические услуги у нас пока рассчитаны на приезжих — по нашим опросам, менее 20% жителей Камчатки видели Курильское озеро или Долину гейзеров. Это вызывает смешанные чувства у наших людей, которые видят летящие над их головами вертолеты, абсолютно для них недоступные. Эту ситуацию необходимо исправлять: у людей должна быть возможности выехать на природу на пару дней и переночевать при этом в нормальных условиях. Конечно, вертолет останется элитным сегментом, но у нас есть потрясающие наземные маршруты, и мы будем их продвигать.

— Какой вы видите идеальную Камчатку?

— Я вижу Камчатку как край счастливых и благополучных людей, живущих в гармонии с природой. Вообще считаю, что миссия Камчатки в мире — нести ценности экологии и менять сознание людей в сторону трепетного отношения к окружающей среде. Нам нужно показывать, как строить устойчивую экономику и при этом жить в гармонии с природой. Мы пока далеки от этого, но к этому нужно идти.