Дмитрий Безматерных: весной на реках под Норильском нужно ставить боновые заграждения

— Дмитрий Михайлович, сейчас идет завершение лабораторных исследований в рамках Большой норильской экспедиции. Можете поделиться их первыми результатами?

— Выяснилось, что самый загрязненный водоток — это ручей Безымянный, его еще называют Надеждинский, куда, собственно говоря, и стекало топливо. Затем поменьше загрязнение наблюдалось в реке Далдыкан, куда впадает ручей. Еще меньше загрязнение — в реке Амбарной. Далее в поверхностных водах практически незаметное по результатам анализов загрязнение озера Пясино и реки Пясина, которая из озера вытекает. Мы брали пробы на всех перечисленных водных объектах выше и ниже места загрязнения, сравнивали их и отчетливо увидели тенденцию уменьшения загрязнения вниз по течению. Причем речь идет не только о нефтяном загрязнении, но и другие показатели качества воды также сильно меняются — это содержание некоторых тяжелых металлов, мутность, количество взвеси и так далее.

— Река течет, и загрязненность топливом падает со временем…

— Да, мы брали пробы через месяц после происшествия. Вода течет, обновляется, соответственно, те загрязнения воды, которые мы обнаружили в реках, — это то, что смывало с берегов либо поступало из донных отложений. 

— То есть можно сказать, что загрязнения озера Пясино нет?  

— Поскольку мы оценивали качество поверхностных вод, то в настоящее время признаков загрязнения, связанных именно с этим воздействием, не обнаружено. Но это не значит, что загрязнения нет на дне или оно не появится позже, например после паводка.

— Как можно оценить общее накопленное промышленное загрязнение озера и тех рек, которые вы обследовали? 

— Об этом пока рано говорить. Каждый институт готовит свой отчет, потом их будут сводить вместе. Тогда будут видны данные и по водосборному бассейну, по донным отложениям, по биоте. После этого можно будет делать какие-то общие выводы. 

— Какие загрязнители преобладают в исследованной вами воде? 

— Это, конечно, нефтепродукты. В ручье наблюдалась повышенная температура, мутность, прозрачность была полсантиметра-сантиметр, не больше. Также отмечено повышенное содержание таких металлов, как медь, цинк, марганец, кобальт и никель. Что неудивительно для этого региона. Предприятия, которые там работают, уже многие десятилетия перерабатывают медно-никелевые руды, которые там залегают. Либо это местный геохимический фон, который проявляется на фоновых участках, либо результаты переработки руды. Но на фоновых участках содержание металлов было намного меньше, чем на загрязненных. 

— Нужно ли вашему институту продолжение экспедиции, зимой есть чем заняться? 

— Зимой довольно трудно работать нашему отряду на Крайнем Севере, так как многие мелкие водоемы могут полностью перемерзать. Можно будет взять пробы только в озере и крупных реках. Но вообще, проведение дальнейшего наблюдения за тем, как происходит самоочищение воды, было бы очень полезным. 

— Какова способность рек в Арктике к самоочищению? Как вы ее оцениваете по сравнению с реками средней полосы?

— Конечно, она меньше по сравнению со средней полосой. Это связано с низкими температурами, которые замедляют химические и биохимические процессы. Также самоочищение зависит от размеров водного объекта, его разбавляющей способности. То, куда попало топливо в результате разгерметизации цистерны, — малые водотоки, с низким расходом воды, они бы не смогли разбавить огромный поток, который шел. Более крупные реки, такие как Пясина, обладают, конечно, большей способностью к самоочищению и восстановлению. Еще это зависит от развития водных сообществ растений и животных. Как правило, холодноводные экосистемы отличаются невысоким уровнем развития биоценоза, который способствует самоочищению. 

Но есть и положительное следствие нахождения водоемов на Севере. Водотоки там богаты кислородом, причем исходно вода довольно чистая — эти свойства способствуют самоочищению. К сожалению, это не решающий фактор. Главное — что там очень длинная зима и короткий вегетационный период. Зимой почти все факторы самоочищения притормаживаются очень сильно. 

— Как думаете, сколько лет потребуется для самоочищения ручья Безымянный и рек Далдыкан и Амбарная?

— Тут много факторов сходится. Во-первых, активно проводятся очистка от загрязнения, земляные работы. Стояли боновые заграждения, которые сыграли очень положительную роль в ограничении распространения разлива топлива. Я думаю, что их нужно будет снова поставить весной, когда будет большая вода. Это необходимо сделать для того, чтобы оставшееся где-то топливо снова не попало в реки. Насколько собрано топливо на берегах — оценить сложно. Если бы вообще ничего не делалось, то загрязнение осталось бы на долгие годы, особенно тяжелые фракции в донных отложениях. 

Загрязненный грунт довольно активно убирали с водосборного бассейна, но полностью все это собрать технически невозможно. Если будет повышенная водность, то она может, во-первых, смыть остатки топлива с берегов, а во-вторых, сильный поток промывает русло, поднимает донные отложения и тяжелые фракции нефтепродуктов.  

— С учетом предпринятых усилий можно ли оценить сроки самоочищения воды: пять-десять лет?

— С точки зрения точной науки, к сожалению, пока такую оценку сделать невозможно. Нет подобных происшествий, которые можно было бы использовать для сравнения. Если происходят разливы топлива, то это обычно сырая нефть из нефтепроводов, но там другой состав нефтепродуктов. Нужно изучать вопрос, не хочется давать пустые обещания. 

— Какие рекомендации будет давать ваш институт для природопользователей в Арктике?  

— Вести более ответственную экологическую политику, не экономить на мероприятиях, которые призваны защищать окружающую среду. Кроме того, у нас идут изменения климата, которые могут воздействовать на многолетнемерзлые грунты, менять их стабильность, что также повышает техногенные угрозы воздействия на окружающую среду. К этому нужно быть готовым, не ждать, пока это само случится, а попытаться такие случаи прогнозировать и предотвращать.

Также следует заниматься мониторингом окружающей среды в зоне работы тех компаний, которые оказывают негативное влияние. Нужно вести производственный экологический мониторинг, что в нашей стране, к сожалению, не очень хорошо развито. Социально ответственный бизнес в стране должен это вести сам, причем данные должны быть в свободном доступе, лучше всего онлайн. Есть много технологий, которые позволяют это делать: автоматические зонды, датчики, которые ставятся в воде и позволяют в режиме реального времени передавать информацию в интернет. Любой житель, эколог, рабочий может посмотреть, какое влияние оказывает завод на природу. Это повышает дисциплинированность, сближает общество и бизнес. 

— Сегодня такого автоматического мониторинга в Норильске нет?

— По водным объектам мы такого наблюдения не отмечали. В Норильске вводят такое наблюдение за воздухом, а по воде такого пока нет. 

— Насколько заметно изменение климата в Арктике, если судить по состоянию водоемов?

— Такой работы мы, к сожалению, не проводили. Но из общедоступной информации, научных источников известно, что меняется не только гидрологический цикл, но и количество водных ресурсов, происходит значительное перераспределение стока в течение года. Причем в разных регионах процесс идет по-разному. Где-то уменьшается количество водных ресурсов, идет аридизация, то есть уменьшение влажности, а где-то, наоборот, увеличивается количество осадков. В условиях вечной мерзлоты за счет ее таяния увеличивается объем воды, но, с другой стороны, когда водосбор представляет собой не вечную мерзлоту, а болото, то он, наоборот, больше задерживает воду. Происходит изменение водного стока в течение года. 

— В районе Норильска каким образом меняется ежегодный сток?  

—  Мы изучали гидрохимию, а не гидрологию. Это нужно отдельно рассматривать, возможно, уже на следующий год, в случае продолжения Большой норильской экспедиции.