Как я стал экологом
Впервые с экологической проблемой я столкнулся в возрасте семи лет, хотя такого слова я тогда не знал. Моё детство прошло в небольшой деревне Шелково. Наш дом стоял на берегу реки Вскуицы, притоке реки Ловать, по которой когда-то проходил путь из варяг в греки. А на другом берегу реки начинался город Великие Луки.
Вскуица в те времена буквально кишела раками. Как-то мой старший брат за одни вечер наловил целый подойник. В возрасте шести лет довелось половить раков и мне, а на следующий год их не стало. Взрослые объяснили, что выше по течению реки расположилась ДС ПМК – дорожно-строительная передвижная механизированная колонна. Как расшифровывается эта зловещая аббревиатура я помню с тех пор. Впрочем, эта проблема меня долго не беспокоила. У деревенских мальчишек всегда было чем заняться, куда направить свою энергию. Да и город был совсем рядом.
В седьмом классе я увлёкся химией, к окончанию восьмого класса прочёл все книги по химии, что были в городской детской библиотеке, и поступил в физико-математическую школу-интернат при Ленинградском государственном университете (45-ый интернат – ныне – академическая гимназия, в текущем году отметит своё пятидесятилетие). В девятом классе в составе школьной команды я участвовал во Всесоюзной химической олимпиаде, которая проходила в Баку. Я попомню, как мы сидели в чайхане на бульваре, идущем вдоль берега Каспийского моря (тогда я впервые попробовал настоящий чай и понял как это вкусно).
Был конец апреля и воздух был наполнен запахом цветущих яблонь. Но когда ветер дул с моря, он доносил запах нефти, а по морю плавали большие – диаметром в несколько метров – лепёшки из нефтяной пены. Потом мы поехали на экскурсию в город химиков – Сумгаит. Когда вышли из автобуса, то увидели пустынную, без единого кустика равнину, на которой возвышались многочисленные производственные корпуса. Легкий переменный ветер нес с собой самые различные ароматы – в Сумгаите тогда было пять химический заводов. Из земли вдоль забора торчали засохшие черенки тополей, а над ними возвышался плакат с призывом озеленить город. На промплощадке из трубопровода прямо на тротуар капала концентрированная серная кислота. Вот такая безрадостная картина. Когда в 1988 г. в Сумгаите случились массовые беспорядки, я ничуть не удивился – трудно сохранять душевное равновесие, живя в таких условиях. А тогда я для себя решил, что работать на химический завод ни за что не пойду.
В десятом классе меня пригласили в биологический кружок. Им руководил Евгений Александрович Нинбург, которого и учащиеся, и выпускники уважительно величали Шефом. Кружок занимался изучением биоценоза (т.е. сообщества живых организмов) одного из участков Белого моря. О Евгении Александровиче и созданной им лаборатории "Экологии морского бентоса" написано не мало. Что дал кружок мне? Если давать оценку с использованием понятия "компетенций", появившихся в новых образовательных стандартах, то, пожалуй, навыки научной работы. Но главное было общение, творческая и непринуждённая атмосфера.
Мне и моему однокласснику Юре Борисову поручили определение калорийности мидий, которых биологи насобирали во время летней экспедиции. Для этого мы их обрабатывали смесью серной кислоты и бихромата калия. Однажды колба лопнула. Когда я снимал колбу с плитки, капля кислоты упала на ботинок. Она прожгла ботинок и прошла аккурат между пальцами. Вот такое маленькое чудо – не первое и не единственное в моей жизни.
После интерната я, естественно, поступил на химический факультет ЛГУ. Ещё на первом курсе я пришёл на кафедру органической химии, в лабораторию Бориса Вениаминовича Иоффе, потому что в 10-ом классе химию у нас преподавала доцент этой кафедры Анна Алексеевна Карцова – хороший специалист и обаятельная женщина. При нашей кафедре была лаборатория газовой хроматографии – одна из ведущих в СССР. Руководство к практическим занятиям по газовой хроматографии, выпущенное в 1972 г. под редакцией Б.В. Столярова, хотя и стало библиографической редкостью, до сих пор сохранило свою практическую ценность и доступно в Интеренете. Одним из направлений работы лаборатории был хромато-масс-спекторметрический анализ примесей в воздухе городов. Так я впервые столкнулся с практической экологией, хотя в те времена экологию в вузах не преподавали. Результаты исследований не публиковались, а на отчётах о научно-исследовательских работах ставился гриф "для служебного пользования". Но задел не пропал даром. В 1994 г. сотрудники той лаборатории Валерий Алексеевич Исидоров и Игорь Георгиевич Зенкевич основали международный журнал "Экологическая химия".
В 1979 г. после окончания университета, я, несмотря на данный в 9-ом классе зарок, по распределению поехал работать на Кирово-Чепецкий химический комбинат. И не жалею об этом, потому что, если для кого-то 80-е годы были эпохой застоя, то для нас это было время интересной, результативной и благодарной работы.
Меня направили в центральную заводскую лабораторию (ЦЗЛ), в лабораторию Людмилы Ильиничны Бедаревой, в группу Натальи Ивановны Одинцовой. Признаюсь, я не был очень прилежным студентом, но здесь я втянулся в работу очень быстро, благодаря творческой атмосфере и заинтересованности всех в результатах работы. Этой весной ЦЗЛ, точнее то, что от неё осталось, отмечала своё шестидесятипятилетие. Показывали старые фотографии: такие светлые и одухотворённые лица. Неудивительно, что с 1981 по 1985 год сотрудники ЦЗЛ получили 81 авторское свидетельство на изобретения (большая заслуга в этом была и инженера-патентоведа Махова Прометея Никифоровича).
Наша лаборатория курировала одни из самых грязных производств на комбинате – хлораля (трихлорацетальдегида), трихлоруксуной кислоты и трихлорацетата натрия (ТХАН) и хлороформа. Хлороформ получали расщеплением хлораля известковым молоком. При этом образовывалось 14 тыс. т формиатного шлама, который сбрасывали в реку Просницу – приток Вятки, как раз под водозабор города Кирова. Производство хлораля сопровождалось выбросом 6 тыс. т хлористого этила, а производство ТХАН – выбросом 350 т хлороформа. Заниматься проблемой формиатного шлама начали сразу, как запустили производство хлороформа – в конце 40-ых годов, да всё как-то не могли решить.
В 80-ые годы требования к охране окружающей среды ужесточились и основным направлением работы нашей лаборатория стало решение накопившихся проблем, как путём совершенствования существующих, так за счёт разработки новых технологий, в том числе и производства хлороформа.
Кирово-Чепецкий химкомбинат входил в структуру Министерства среднего машиностроения. За этим скромным названием скрывалось могущественная атомная промышленность и посторонних, к которым относились и региональные власти, она к своим делам не подпускала. Всё поменялось с началом перестройки, особенно после Чернобыльской аварии. В начале июня 1986 я был в командировке в Ленинграде, в Радиевом институте им. Хлопина. Как раз в это время из Чернобыля приехали специалисты, проводившие там первые обследования. От них мы узнали, что для того, что бы осуществить на Чернобыльской АЭС эксперимент, ставший причиной аварии был отключено пять систем блокировки. Кстати, в тот период атомные электростанции для чего-то (вероятно, в целях повышения эффективности управления) перевели из Минсредмаша в Минэнерго. Так что эта авария была не результатом каких-то случайных отклонений от режима штатной эксплуатации, а спланированных действий.
В 1987 г. на химкомбинате впервые побывал инспектор Минводхоза. И хотя акт проверки засекретили, процесс пошёл. Состоялось заседание бюро Кировского обкома КПСС. Директор химкомбината Анатолий Кузьмич Денисов получил строгий выговор и дал честное слово устранить все имеющиеся недостатки. Пришло время заниматься охраной окружающей среды в серьёз. Нельзя сказать, что химкомбинат не уделял этим вопросам внимания. Нужно отметить, что общая культура производства у нас была намного выше, чем на предприятиях химпрома. С конца 40-вых годов существовала лаборатория охраны окружающей среды. Функционировала система нормирования и производственный контроль. И те острые проблемы, которые существовали, были связаны не столько с позицией руководства химкомбината, сколько с отношением центрального руководства, потому что для решения проблем нужны были капитальные вложения.
А.К. Денисов проработал директором химкомбината до 1999 г. Как-то в середине 90-ых годов коллеги по бизнесу спросили его, почему он в это сложное время уделяет столько внимания охране окружающей среды. Он ответил: "Я же дал слово". Но тех, кому ты дал слово, уже нет – возразили ему. "Я дал слово самому себе" - отвечал Денисов.
Вот в таких условиях мне предложили перейти в производственно-технический отдел управления химкомбината инженером по охране окружающей среды. И 25 лет назад, 3 мая 1988 г. началась моя профессиональная деятельность на экологическом поприще. Конечно, в тот день я не стал экологом. Ещё многое предстояло узнать и, самое главное, понять.
К.т.н., эксперт-эколог ОАО "Кировгипрозем", доцент кафедры промышленной экологии и безопасности Вятского государственного университета
Островский Николай Владимирович