Британский советник по климату: новый договор "поспеет" к 2015 году

Предыдущая попытка решить эту глобальную задачу в Копенгагене в 2009 году закончилась большой публичной неудачей. Специальный советник министра иностранных дел Великобритании по вопросам изменения климата, профессор Дэвид Кинг рассказал корреспонденту РИА Новости Ольге Добровидовой о том, почему в этот раз все может быть по-другому и какую роль в процессе подготовки нового соглашения может сыграть Россия.

- Насколько вероятно подписание соглашения в 2015 году? Вы бы на это поставили?

— А какие ставки принимаете? (смеется). Я считаю, мы придем к соглашению, потому что, с моей точки зрения, ситуация изменилась. Перед Копенгагеном я предсказывал, что произойдет именно то, что произошло, писал об этом в колонках для газет – поскольку США не могли присоединиться к глобальному юридически обязывающему соглашению без поддержки Конгресса, такое соглашение не могло появиться в Копенгагене. Поэтому результатом встречи могла бы стать программа действий, в которой каждая страна шаг за шагом идет к соглашению, и решения конференций в Дании и в ЮАР (2011 год – ред.) призывали страны заявлять о своих обязательствах. Это куда более мягкая форма соглашения и, как следствие, куда более практичная и прагматичная.

Так что я считаю, что новое соглашение появится с очень большой вероятностью, несмотря на главное препятствие – очень короткие сроки. Я был в Дурбане, и когда было объявлено (о том, что новый документ будет готов к 2015 году), я был удивлен и встревожен – 2015 год казался слишком близким дедлайном с учетом того, как много стран в этом участвует.

Так вот, соглашение будет, остается вопрос – насколько оно будет подходящим для своей цели? Соглашение, которого мы достигнем, с моей точки зрения, должно иметь возможность последующего усиления, чтобы мы могли развивать его,  возможно, даже до 2020 года, когда начнется его реализация, постепенно доведя до того документа, который будет соответствовать масштабам проблемы.

- Значит ли это, что Вас удовлетворит рамочное соглашение, нужное хотя бы для того, чтобы переговорный процесс не развалился, но не имеющее количественных обязательств?

— Нам нужно задать формат наших целей – не думаю, что этого удастся избежать. Мы идем из сегодняшнего состояния планеты в то, какое хотим увидеть в будущем, и нам нужно проложить путь к этой цели и знать саму цель. Если воспользоваться этой аналогией, нам нужно знать, куда идти.

— Но пока в переговорах по долгосрочному видению фигурирует разве что «цель двух градусов» (решение ограничить рост средней глобальной температуры планеты двумя градусами Цельсия – ред.) и никаких других численных показателей, можно ли сделать шаг дальше?

— «Цель двух градусов» очень важна, поскольку это в некоторой степени и есть наш пункт назначения, но я бы хотел гораздо больше ясности в механизмах, с помощью которых мы туда придем, поэтому мне кажется, важно будет создать некие углеродные бюджеты и график действий, который уже появляется. Не обязательно сразу и полностью его детализировать, это был бы перебор, но общее направление нужно указать.

- Если США не могли «подписаться» под глобальным соглашением в 2009 году, могут ли они сделать это сейчас, с учетом ситуации в американском Конгрессе?

— Мне кажется, США, как страна-участница договоренностей, принятых в Дурбане в 2011 году, четко понимает, на что именно они согласились, и президент, скорее всего, сможет направить страну в сторону нового соглашения – так, чтобы во второй половине своего второго срока он мог бы сказать: «Мы достигли соглашения с международным сообществом по этой важной проблеме».

- Но это соглашение затем же нужно будет ратифицировать.

— Я не думаю, что президент (США) подпишет соглашение, которое потребует одобрения Конгресса.

- То есть, по сути, он обойдет это препятствие?

— Я этого не говорил (смеется).

- Вы подчеркивали важность России в переговорном процессе, но здесь сразу напрашивается вопрос о недавнем скандале с нарушением правил процедуры, который развивался в Дохе в 2012 году и уже в этом году на июньской сессии. Россия была и остается крайне недовольной этой ситуацией и неоднократно намекала, что то, как она разрешится, важно для будущего соглашения.

— Действительно, (в Дохе) процесс пошел так, что в итоге единственный к тому моменту представитель России на сессии был проигнорирован председателем. Очевидно, это не хорошая ситуация. Мы очень хотим обсудить процедурные вопросы с тем, чтобы по мере продвижения вперед все понимали, что эти правила должны быть хорошо прописаны и должны выполняться. Но мы не хотели бы, чтобы отдельный случай расстраивал весь процесс. Поэтому давайте поговорим о том, как прояснить процедурные моменты, но было бы большим огорчением «замораживать» весь процесс, чтобы разобраться с этой проблемой.

- Очевидно, что не все страны хотят обсуждать «процедурные» проблемы – не кажется ли Вам, что это может существенно осложнить переговоры?

— Мы будем работать над тем, чтобы этого не произошло.

- Россия и ряд других развитых стран неоднократно поднимали вопрос о строгом разделении стран на две группы (развитые и развивающиеся; деление закреплено в Рамочной конвенции ООН об изменении климата – ред.) в рамках переговоров и о том, что они хотели бы видеть структуру нового соглашения более гибкой. Как Вы считаете, возможно ли это в обозримом будущем?

— Само по себе это разделение как бы предполагает, что весь мир «застыл» в 1990-х, что с тех пор уровень благосостояния стран не изменился, а это очевидно не так. Я думаю, предельно ясно, что по мере того, как мы движемся вперед, мы хотим отходить дальше от Киото и ближе к Парижу – что бы мы ни создали, это соглашение должно быть эволюционирующим, признающим тот факт, что мир – не застывшая структура.

С моей точки зрения, самое главное – смотреть вперед и удостовериться, что мы не повторим ошибок прошлого. Здесь, конечно, есть проблема – страны «Группы 77» (переговорная группа развивающихся стран – ред.) очень хотели бы как раз вернуться к этому разделению, потому что тогда они могли бы показать на развитые страны и сказать: «Разбираться с проблемой – ваша забота, не требуйте от нас участия». К счастью, со времен Копенгагена ситуация изменилась – я вижу все больше таких стран, как Индонезия или, например, Руанда, которые очень рады оторваться от такого подхода: они принимают собственные обязательства, переходят к «зеленому» росту, разрабатывают стратегии адаптации. Это страны, которые уже понимают необходимость и преимущества самостоятельных действий, и этими действиями они уже отходят от «киотского» подхода.

Я не говорю, что это не станет проблемой, но мне кажется, достаточное количество стран уже принимают собственные меры. Я не вижу каких-то сложностей с их присоединением к новой «парижской» программе действий, которая предусматривала бы меняющуюся ситуацию.

- Как Вы считаете, есть ли страны, которые пока не полностью осознают важность переговорного процесса над новым соглашением, которые должны ответить на этот вызов?

— Отвечу одним словом – да. Входит ли в их число Россия? Разумеется, я считаю, что Россия может стать очень важным игроком в этом процессе. Москва – это первый город, который я посетил в новом качестве, мы видим в России очень важного союзника в этом процессе.