Что останется после нефти?
Чтобы увидеть быт оленеводов, мы проехали более двух сотен километров от Нижневартовска через лесотундру, испещренную нефтяными вышками и газовыми факелами. Компании год за годом наступали, и местные жители уходили все дальше на север. На родовое угодье Айпиных мы смогли попасть только через контрольный пункт подрядчика компании «Лукойл».
Местная администрация и «Лукойл», который считает себя настоящим хозяином региона, узнали о приезде Гринпис, и решили контролировать все наши передвижения. Так мы и ездили с «хвостом» из четырех машин с сотрудниками компании и чиновниками, которые поджидали нас у дверей столовых и калиток местных жителей.
Они даже пытались объяснить нам, что все хорошо: нефтяники согласовывают все новые проекты с местными жителями, платят им солидные компенсации, а за последние годы оленеводов стало даже больше, чем было!
Менеджер «Лукойл-Западная Сибирь» Константин Беляев, курирующий работу с коренным населением, специально приехал, чтобы сообщить: «Ханты-Мансийский округ – один из передовых в работе с коренным населением!». «Мы не забираем землю, мы временно берем ее в пользование, а затем полностью рекультивируем. После того, как компания закончит работу, местные жители смогут использовать земли для своих целей», – вещал человек в черном костюме, стоя посреди деревянных бараков одного их нефтяных поселков. Казалось, что он прилетел с другой планеты.
На территории нефтепромыслов Ханты-Мансийского округа до 90% природных ландшафтов нарушены или уничтожены – это многие тысячи гектар мертвых лесов и болот. Битумную корку на нефтяных разливах 20-30 летней давности можно наблюдать и по сей день. В условиях вечной мерзлоты нефть разлагается очень медленно, а торф впитывает ее, как губка. Дичь исчезает из отравленных лесов, а в загрязненных реках все меньше рыбы. Никого не волнует, что останется здесь, когда нефтяные ресурсы будут исчерпаны, и компании просто уйдут осваивать новые территории – например, Арктику.
Бескрайние леса, которые кормили хантов многие поколения, теперь сократились до участков-«резерваций», которые официально называются «землями традиционного природопользования». На первый взгляд участок Айпиных кажется большим, но значительная часть территории повреждена пожаром. Леса здесь горят каждый год, зачастую – по вине рабочих-нефтяников, которые бросают окурки и оставляют костры. Их следы здесь повсюду: мусор, ржавый металлолом, следы от техники на белом ягеле.
Сосед Айпиных, оленевод Иван Казамкин, показывает нам место, где всего два года назад был богатый рыбой ручей. «Роснефть» прокладывала здесь трубопровод, и просто засыпала водоток песком. «Мы писали во все инстанции, просили хотя бы оставить проход для рыбы – без толку», – говорит Иван.
Земля принадлежит хантам лишь формально. Недра, леса, земли – государственные, и правительство вольно передать их любой компании в пользование. Как это и происходит сейчас: «Лукойл» обнаружил на угодье Айпиных нефть, и планирует пробурить здесь несколько скважин. Семья взамем в лучшем случае получит денежную компенсацию.
Но как это возместит потерю самой возможности вести привычный образ жизни, зарабатывать себе на хлеб традиционными промыслами?
Стойбище Айпиных, Энел Ури на реке Аган, сегодня выглядит почти так же, как и сотню лет назад. Низкий деревянный домик, чум с оленьими шкурами, открытый огонь, на котором хозяйка варит уху. Но для его обитателей все это свое, родное. Они не хотят уезжать. «Я работала и училась в городе, но меня всегда тянуло сюда, в лес», – говорит хозяйка Любовь Айпина. «Содержать оленей с каждым годом все труднее, и я надеюсь на экологический туризм. Если нефтяные компании оставят нас в покое, мы всегда сможем себя прокормить».
На прощание Айпины совершили обряд для сохранения пастбищ. Когда государство защищает только интересы нефтяных компаний, местным жителями не на кого надеяться, кроме своих богов.